Арабская литература

По одной только дальности своих путешествий Ибн Баттута превзошел всех древних и средневековых путешественников. Некоторые ошибки в его труде были неизбежны, прежде всего потому, что из-за потери записей во время нападения пиратов в Индийском океане ему приходилось полностью полагаться на свою память; но ошибки эти так немногочисленны и большей частью малозначительны, что сочинение служит авторитетным источником по социальной и культурной истории после-монгольского ислама. Сами его ошибки, если вообще их можно так называть, являются ошибками той эпохи; искренность его вне всяких подозрений. Книга сама по себе интересна и с литературной стороны. Правда, Ибн Джузайй украсил ее поэтическими цитатами, пышными открывками из Ибн Джубайра и других авторов и собственными интерполяциями, но в целом произведение остается простым рассказом, полным интересных случаев и юмористических штрихов, без претензий на стиль, и пересыпанный анекдотами, которые проливают немалый свет на нравы тех времен.

«Из Лазикии мы вышли в море на большой генуэзской галере, владелец которой прозывался Мартелмин (Бартоломео?— X. Г.), и направились в страну турок, известную под названием „страна Рума“. Ее название происходит от румов (византийцев. — X. Г.), потому что в древности она была их страной... Теперь там много христиан, живущих под покровительством мусульман-туркменов. По морю мы плыли десять дней при хорошем ветре; христианин (владелец галеры. — X. Г.) относился к нам хорошо и не взял денег за проезд. На десятый день мы достигли города ‛Алайа, с которого начинается страна Рум. Эта страна, известная под названием Рум, одна из самых прекрасных на земле; Аллах собрал в ней все хорошие свойства, имеющиеся у всех других стран порознь. Ее жители самые красивые по внешности, самые чистые в одежде, самые изысканные в пище и самые мягкосердечные из всех созданий {107} Аллаха, и поэтому говорят: „Блаженство в Сирии, а доброта в Руме“, подразумевая жителей этой страны. Всякий раз, когда мы останавливались в этой стране в странноприимном или частном доме, наши соседи, будь то мужчины или женщины, — а они не покрываются чадрой, — приходили справиться о нас, а когда мы уезжали от них, они прощались с нами, словно были нашими родственниками или домочадцами, и мы видели женщин, плакавших от горя при расставании с нами» [28].

Особенно большим количеством исторических сочинений располагаем мы о берберских династиях Северной Африки, из которых наиболее известное и ценное — «История Алмохадов» ‛Абд ал-Вахида из Марракуша (1185—после 1223). Однако всех этих местных историков затмил ‛Абд ар-Рахман ибн Халдун (1332—1406) из Туниса, крупнейший историк своей эпохи и создатель новой науки об истории. Из его собственной автобиографии мы знаем подробности его бурной политической карьеры в Северо-Западной Африке, о том, как трудно было ему найти досуг, которого он жаждал для своих литературных занятий, и как, наконец, он попал в Каир, где провел свои последние годы, занимая важную должность. Его большое историческое сочинение «Книга поучительных примеров» было написано в 1377 г. и впоследствии многократно переделывалось. Оно содержит введение, краткое суммарное изложение всеобщей мусульманской истории (взятое с большими сокращениями из Ибн ал-Асира), дополнительные главы о более поздних событиях на Востоке и, наконец, подробную историю берберов и североафриканских династий. Настоящая оценка ему как автору исторических хроник еще не дана; его самостоятельный труд выдержит сравнение с сочинением любого другого мусульманского историка, хотя автор его и не достиг того уровня, к которому он сам стремился. Но прославился он своей основательной Мукаддимой («Введением»). Подытожи-{108}вая восемь веков политического развития мусульманского мира и знакомый на личном опыте с историей Северной Африки, он попытался подвести все ее внешние явления под общие принципы и (насколько нам известно) впервые в мировой литературе достиг, таким образом, философского понимания истории [29].

«В понимании истории ученый и невежда равны, поскольку внешне она представляет собой не более чем описание того, как различные обстоятельства решительно изменяют людские дела, но, если посмотреть глубже, она несет в себе точное и глубокое исследование и понимание причин и начал явлений. Поэтому она глубоко и неразрывно связана с философией и достойна того, чтобы считаться одной из философских наук.

Человеческое общество в своих разнообразных проявлениях обладает рядом неотъемлемых внутренних свойств, при помощи которых должно контролироваться всякое описание... Историку, полагающемуся лишь на предания и не понимающему в совершенстве принципов, определяющих нормальный ход событий, основ искусства управления государством, природы цивилизации и характерных особенностей человеческого общества, часто грозит опасность сбиться с пути истины... Все, что связано с преданиями, следует непременно возводить к общим принципам и проверять, сопоставляя их с основными правилами».