Арабская петля (Джамахирия)

Хлопок гранатного запала, раздавшийся буквально под ногами заставил его судорожно оцепенеть.

— Во имя Аллаха грозного и милосердного, всевидящего и справедливого, отправляйся в ад неверная собака, и ты потерявший мужество и честь, просящий у врага пощады, уходи вместе с ним, — неожиданно чистым и сильным голосом произнес лежащий у дальнего края окопа Хасан.

И Стасер и Мамба совсем забыли об умирающем от ран старом арабе, и теперь эта забывчивость могла им очень дорого обойтись. Ребристое зеленое тело невесть где прятавшейся до этого „эфки“ выкатилось из ослабевших морщинистых пальцев и мягко упало на песок. На правом боку гранаты весело играл солнечный зайчик. Стасер, будто загипнотизированный, не отрываясь смотрел на него, следил за его веселым мельтешением, где-то на подсознательном уровне привычно отсчитывая время горения замедлителя, по всему выходило, что жить ему оставалось секунды три, две, одну… Он зажмурил глаза в ожидании взрыва и взрыв грохнул. Но за мгновение до него крепкая рука схватила Стасера за шею, с силой пригибая вниз, вовсе неделикатно вталкивая носом в спасительную землю. С глухим стуком, впиваясь в бруствер окопа, зашлепали осколки.

— Военный, ты если так будешь тормозить, пленных, блин, не будет! — проревел ему на ухо Мамба. — Мне, раненому, приходится выкидывать из окопа гранаты, пока ты ворон считаешь! Совсем охренел, как в детском саду, блин!

— Спасибо, — буркнул Стасер, поднимаясь и выплевывая набившуюся в рот землю.

— Должен будешь. Ну, а тут необходим, контроль, — возбужденно продолжал Мамба, блеснув шалыми глазами. — Позволишь?

Не дожидаясь ответа он одним рывком выдернул из открытой поясной кобуры Стасера, трофейную беретту, и, подойдя вплотную к бессильно закрывшему глаза Хасану вдавил блестящий хромированный, нарядный, будто игрушечный пистолет тому в лоб. Почувствовав прикосновение холодной стали, старик хрипло задышал и сделал слабую попытку отстраниться. Однако Мамба лишь сильнее вжал ему в голову ствол, царапая кожу. Из-под металла дульного среза показалась капелька темной венозной крови.

— Отправляйся в ад, обезьяна! — выкрикнул Мамба и, отвернув лицо в сторону, дважды быстро нажал спуск.

Сухо треснули выстрелы, череп старика будто взорвался изнутри, брызнув в разные стороны красно-серыми брызгами, тело несколько раз конвульсивно дернулось и завалилось набок, подтягивая колени к груди. Еще одна судорога и старик замер свернувшись в эмбриональной позе.

— Однако, быть твоим напарником, как я вижу, небезопасно… — потрясенно протянул, качая головой Стасер.

— Гусь свинье не товарищ, — радостно улыбаясь, пояснил Мамба и нагнулся, отряхивая усыпавшие штаны алые брызги.

— В смысле?

— В смысле, что они сами по себе, а я сам по себе. Просто на какой-то момент интересы пересекались, а теперь разошлись.

— И что же это за интересы такие странные?

— Я тебе поясню, — произнес за спиной хриплый голос. — Отойди от него, командир. А ты, сука, медленно урони пушку и руки в гору!

Стасер осторожно, стараясь не делать резких движений, оглянулся, ожидая увидеть сзади все что угодно, даже летающая тарелка с зелеными человечками на борту его бы не удивила. В реальности все оказалось проще и прозаичнее. На бруствере окопа в обманчиво расслабленной позе сидел Чуча, небрежно лежащий на коленях автомат был направлен стволом в живот Мамбе, указательный палец правой руки контрактника ласкал спусковой крючок.

— Ну-ну, дернись, падла, доставь мне удовольствие! — почти пропел Чуча, вожделеющим взглядом окидывая замершего с пистолетом в руках Мамбу.

Судя по всему, доставлять каким-либо образом, удовольствие недобро скалившемуся гарду вовсе не входило в ближайшие планы Мамбы, демонстративно медленно и аккуратно он один за другим разжал пальцы, и нарядная блестящая игрушка глухо ударилась об песок.

— Доволен?

— Честно? Нет. Скорее разочарован. Ну да ладно, к делу!

— Чуча, я чего-то не врубаюсь… — начал было Стасер.

— Не лезь, командир! Не надо, прошу… Потом по ходу все поймешь. А ты, урод, подай-ка мне вон тот брезентовый сверток. Это ведь то, что я думаю, правда? Ого, как мы глазами сверкаем, значит угадал. Ну, давай, давай, не задерживайся! Сверточек на базу! Будешь вести себя хорошо, глядишь, и поживешь подольше, минут на двадцать, а то и на все полчаса.

Мамба криво ухмыльнулся и, подняв брезентовый чехол, которым всего несколькими минутами раньше прикрыл отработавшую свое шайтан-трубу, вытянул из-под него гранатомет. Секунду, будто в нерешительности подержал его перед собой, потом, сделав шаг вперед, протянул Чуче.

— Это хотел? На, возьми…

Контрактник, чуть отодвинувшись, приподнял автомат, внимательно глядя на приближающегося Мамбу. Тот сделал еще один маленький шажок и уже занес было ногу, чтобы шагнуть снова, но был остановлен окриком:

— Стой! Ближе не подходить! Осторожненько кинь железку на бруствер и отойди назад!

Напоказ разочарованно вздохнув и дернув плечом, Мамба выполнил команду, и черная гранатометная труба шлепнулась на бруствер рядом с Чучей.