Арабская петля

„Знают мое имя — совсем плохо!“ — про себя решил Саламбек. Значит, точно не случайно он влип в этот переплет. Эти громилы искали именно его, теперь следовало задуматься, где и кому он перешел дорогу, что сделал не так, что такое стало возможным. Потому, что версию о том, что эту засаду на него специально спланировали генералы из больших штабов, как ни льстила она самолюбию боевика, сразу же пришлось отбросить. Все же не того полета он птица, несмотря на все успехи на ниве партизанской войны, чтобы удостоиться чести быть объектом адресной операции по поимке. Значит, тут какие-то частные интересы, какие-то дела вовсе не связанные с партизанской войной, а связанные скорее с каким-либо попутным бизнесом, что подогревая общий военный бюджет борющейся за независимость республики, одновременно дает неплохой доход исполнителям, часто находящимся по разную сторону и так то весьма условной линии фронта. А надо сказать, Саламбек Сатуев был мужчиной весьма энергичным и предприимчивым с очень разнообразными интересами, сфера которых простиралась от почти легальной торговли ворованным бензином и паленой водкой до гораздо более серьезно наказуемых и опасных контрабанды оружия и похищений людей. А когда в деле вертятся хоть какие-то деньги, то в безопасности чувствовать себя нельзя, по крайней мере здесь в Чечне, здесь очень легко можно расстаться с жизнью даже бесплатно, а уж при дележке прибыли, и говорить нечего. Потому Саламбек ничего не ответил на вопрос Снайпера, нечего раньше времени открывать рот, пусть сначала похититель скажет, чего хочет, от кого пришел, какие к нему, Саламбеку претензии. Однако Снайпер его молчание истолковал по-другому и с деланно расстроенным видом кивнул Бугаю, мол, нет, ошибся, не созрел еще клиент, надо бы продолжить.

— Эй, зачэм опять бить хочешь, — заторопился Саламбек. — Спрашивай, что нада! Зачэм бьешь сразу?!

— О, заговорил! Надо же, а я то грешным делом подумал, что ты немой! — радостно изумился Снайпер. — Ну давай тогда побалакаем!

Стасер лишь делал вид, что ему безразлично, будет захваченный чеченец говорить, или героически примет смерть и его придется где-нибудь здесь же и прикопать, на скорую руку замаскировав место погребения. На самом деле он кровно, а точнее денежно был заинтересован в разговорчивости пленника. В этот раз и он, и Пинчер были вовсе не на служебном задании, а решали, можно сказать, свои личные вопросы. Хотя тоже как к этому относиться, кто-то может посчитать это шкурническим желанием сделать деньги на чужом горе, а лично он думал, что всякий труд, а тем более такой рискованный, как его, должен соответственно оплачиваться. Стасер вспомнил удивленное, и даже испуганное лицо сидящей перед Папой женщины. Женщина была полностью поглощена своим горем, до такой степени, что уже сжилась с ним, горе из режущей причиняющей страдания раны превратилось в часть ее личности. Она уже не могла без него жить, не воспринимала жизнь по-другому. У женщины пропал сын. Не просто пропал, неожиданно не прейдя домой ночевать, или сорвавшись с друзьями в турпоход и заблудившись в незнакомом лесу или горах.