Арабская сага

Она тянет малышку за руку, а Хамид стоит как вкопанный, у него перехватило дыхание. «Может, она меня тоже помнит?» – думает он с надеждой. Как он по-прежнему не может разлюбить Мириам, так не может забыть о своем глубоком отцовском чувстве к этой девочке.

– Пригласишь нас еще, дядя? – дергает Надя шокированного мужчину за тобу.

– Разумеется. Можете приходить когда хотите.

– А есть ли еще наверху те разноцветные попугайчики в клетках? – На этот вопрос она уже не получает ответа, потому что ее родителей душат слезы отчаяния и они не в состоянии выдавить из себя ни слова.

* * *

Когда Хамид немного обжился в Эр-Рияде, ему неожиданно позвонил Фахд.

– Привет, брат! Как дела? Как здоровье? – спрашивает он.

– Спасибо, хорошо, – без энтузиазма отвечает двоюродный брат.

– Знаешь что? У меня возникло одно небольшое затруднение в Джидде, и я обращаюсь с этим к тебе, потому что ты парень с характером и предан семье.

– Во что вы хотите меня втянуть на этот раз? С меня хватит. Вы дали мне расчудесную женушку, – в его голосе слышна ирония, – бешеное, злобно ворчащее существо и ничего более! – взрывается он гневом.

– Дорогой, но ты сам, по собственному желанию, женился на ней, – удивляется Фахд. – Я был поражен твоим внезапным решением, но не хотел вмешиваться. Подумал – может, ты чувствуешь себя одиноким после смерти жены и нуждаешься в ком-то, кто поможет тебе в воспитании маленького сына. Ты не посоветовался со мной, знающим о Сальме всю подноготную, поэтому можешь предъявлять претензии только себе. Но будет хорошо, если девушка родит, это полностью ее изменит, – под конец утешает он брата. – Некоторые женщины во время беременности становятся невыносимы.

Хамид не верит собственным ушам – его тайна молниеносно разлетелась по всей Саудовской Аравии.

– А откуда ты знаешь самые свежие новости?

– Фатима похвасталась, когда уезжала, на мое счастье, за границу.

– Как это? Ведь она не хотела никуда ехать.

– Передумала. Дала мне развод и улетела в Лондон. Видно, избавилась от своей обязанности в лице сестрички и облегченно вздохнула.

– А какая у тебя проблема? Все же складывается идеально, как ты и мечтал, – спрашивает Хамид, понимая, что сам, по собственной воле, взваливает на себя с каждым разом все большие хлопоты.

– Почти, потому что если я хочу сдать в аренду мою резиденцию, то должен ее полностью освободить от проживающих. А остается еще Омар, мой младший брат, если помнишь.

– Что?! Ты хочешь подсунуть мне этого морфиниста?! Этого наркомана-аноректика! – кроткий как овечка Хамид уже не владеет собой.

– Послушай! Ты не преувеличиваешь?! – Спокойный до сих пор Фахд тоже взрывается, в его голосе слышны злость и возмущение. – Да, он худой, но спокойный и хорошо воспитанный. Ты когда-нибудь слышал, чтобы он дерзил? Или вообще говорил?

Он успокаивается, потому что знает: если хочет уладить дело, то не должен показывать характер.

– Да нет! Пока я гостил у тебя, он за несколько недель и слова не сказал. Немой, что ли? – язвит двоюродный брат.

– Это неуверенный и растерянный подросток, которому немного не нравится жизнь в нашем прекрасном королевстве. Он не может найти в нем очарования.

– Если он такой тихенький, как зайчик, и добрый, почему ты не возьмешь его к себе? – парирует Хамид.

– В Мекку? Какие же тут есть школы? Одни религиозные, мусульманские. Какие развлечения для взрослого парня? Ничего, совсем ничего!

– Это нормально, как везде у нас в стране, – с издевкой констатирует Хамид.

– В Эр-Рияде, по крайней мере, есть международные школы, поселки для иностранцев-экспатриантов, отношения в которых более свободные, большие торговые центры, рестораны мирового уровня, много фастфудов…

– Ну и что из того? Ты можешь его оставить у кого-нибудь в современной приморской Джидде. Там еще лучше, чем в нашей засыпанной песком, жаркой столице посреди пустыни: служащих нравственно-религиозной полиции уже почти не увидишь. Говорят, какая-то отважная саудовская баба поколотила такого парня пару лет назад. Теперь не хотят рисковать и не гнобят людей. Полная свобода!

– У меня нет никого близкого в Джидде в силу возраста, в котором я там жил. Одна надежда на тебя, брат, – говорит Фахд умоляюще. – Парню остался последний год до аттестата, смилуйся. Потом он уедет учиться за границу, только его и видели.

– У меня что, на лбу написано – простофиля или олень?

Когда Хамид замолкает, ему хочется смеяться, потому что на этот раз он сам себя сделал рогоносцем.

– Не болтай! У тебя просто добрый характер…

– Я слабохарактерный, – исправляет его двоюродный брат, который постепенно теряет уверенность. – Поэтому я должен иметь твердую задницу, в которую все меня пинают.

– Что ты! Все тебя уважают и знают, что именно ты вскоре, бесспорно, будешь главой нашей большой семьи бен Ладенов, – льстит ему Фахд.

– А какая это должна быть школа? – смирившись, спрашивает наконец Хамид.

Фахд радуется, что не ошибся в нем.

– Может, американская? Я покрою все расходы на обучение и содержание Омара, его карманные деньги, проезд, каникулы и вообще… – радуется он как ребенок.