Арабские скакуны

- Ну, позвонила и позвонила! - Иосиф отцепил его руку и повернулся к большой картине, где все семейство магната мчалось по зеленым полям. Обратим внимание на этих лошадей, - Иосиф нервничал, ему хотелось говорить и говорить. - Здесь мы имеем терскую породу. С какого бока клиенту захотелось терских лошадей, когда везде арабские скакуны, непонятно, но он платит деньги и поэтому его слово закон. Тут ты ничего испортить не смог. Несомненно, что две кобылы, на которых ты посадил детей, по прямой линии происходят от знаменитого Ценителя, а вот кобыла под нашим клиентом и жеребец под его женой - от не менее знаменитого Цилиндра. Наследственные черты Цилиндра особенно заметны при этом, надо отметить, - очень удачном ракурсе. Сразу видна едва заметная косолапость и у жеребца, и у кобылы, косолапость внутрь правой передней и легкая саблистость задних ног. Однако движения - безукоризненные... Безукоризненные...

Ваня загасил сигарету и, обращаясь в пространство, сказал:

- Но у каждого человека один отец. Она позвонила тебе, а потом позвонила мне. Она что, сама не знает?

Иосиф словно его не слышал, он стоял перед картиной и говорил:

- ...на первых этапах племенной работы широко применялось родственное разведение. Часто дочери Ценителя крылись Цилиндром, а дочери Цилиндра Ценителем...

Иосиф нес свою околесицу, а я думал, что Маша здорово запуталась: и Ващинский, и Ванька, и Иосиф Акбарович виделись ею отцами убиенного сына, но ведь нельзя было сбрасывать со счетов и меня! Я-то не менее других мог претендовать на отцовство, мы все-таки жили вместе непосредственно перед ее фортелем, перед тем, как она в спешном порядке вышла замуж за того здоровенного американца, которого привела безумная Катька и которого она явно готовила для себя, но, будучи вся в рефлексиях и сомнениях, колебалась, а Маша - пришла-увидела-победила, они сочетались на Грибоедова и почти тут же уехали, что дало повод Иосифу сказать, будто американец вовсе не инженер-электрик и приезжал к нам не монтировать установку в Институте физики твердого тела, а был цэрэушником: с такой скоростью все провернуть мог только цэрэушник. Помнится, что Иосиф как-то намекал, что и Маша вела себя в последнее время перед фортелем странно, что выспрашивала того же Иосифа о его работе, словно собирала информацию. Я тогда сказал Иосифу, что никому его вонючий банно-прачечный комбинат не интересен, что интерес представляет лишь возможность попариться в номерах с какими-нибудь официантками да получать постоянно от Иосифа взятки, а как там все устроено, что за чем идет, чем управляется - полная фигня, и мой дорогой Акбарович обиделся. Он обиделся так, что мы не разговаривали несколько лет, нас помирил Иван, и, когда мы помирились, Иосиф уже занимался не помывками-постирушками, а лошадьми и конюшнями.

Тут мой мобильный заиграл Сороковую Моцарта. Он наяривал, он пиликал во всю.

- Да! - ответил я.

- Это я, - сказала Маша, сказала таким тоном, будто мы расстались лишь вчера, пару часов назад, только что. - Я тебе звонила домой, у тебя автоответчик. Ну и гнусный же у него голосок! Ты где?

- У Ивана, в мастерской...

- Тем лучше! Ты знаешь?

- Да, на него наезжают какие-то козлы, он не сможет расплатиться с долгами, его покалечат или того хуже, но я думаю он выкрутится, он преодолеет...

- У тебя был сын, - тихо, спокойно, словно повторяя надоевшую, но необходимую речевку произнесла Маша. - А теперь его нет. У него были твои глаза и он так же начинал заикаться, если нервничал. Его убили. Убили...

- А-а... Ты, ты вот что... - я подыскивал слова, но они почему-то ускользали.

- Встреть завтра, рейс... - речевка кончилась, Маша спокойно продиктовала номер. - Из Лондона. Там трое человек. Мальчик и две девочки. Одна девочка - слепая. Помоги им... Какое горе, какое горе!..

Вот так я и стоял с трубкой посредине Ванькиной мастерской, а эти двое смотрели на меня и ждали, что я им что-то скажу. Вот так я и узнал, что это у меня, оказывается, был сын. Что мои подозрения небеспочвенны. Что это моего сына убили в маленьком провинциальном городке. Моего, не сына Иосифа, не сына Ивана, и уж тем более - не Ващинского.

Барайтан