Арабские сны

— Молчи, хатун! Не сносить теперь тебе головы! — он резко остановился, так что я чуть не налетела на него, обернулся и поднял вверх указательный палец, — прознает Дэрья Хатун — смерть, валиде — смерть, хазнедар… — тут он задумался, — ну, она, вполне возможно, обойдется фалакой.

Я вытаращила на него глаза, не понимая, с чего это вдруг все захотят моей смерти. Ну, допустим, фаворитка — та действительно озвереет. А остальным-то с какой стати меня ненавидеть?

— Да за что? — воскликнула я.

— Ох, глупая, несчастная джарийе! Дэрья Хатун — от ревности к пылинкам на сапогах падишаха с ума сходит, а тут такая красавица! — Услышав комплимент, я расплылась в улыбке. — Чего улыбаешься? Лучше б ты была страшная, как верблюд! Жила бы себе спокойно, спала на перинке да в саду гуляла с госпожой.

— А она и не узнает, зачем ей знать? Пусть спит себе спокойно, — предложила я, подмигнув ему, как заправский заговорщик.

— О! Эта узнает! От нее разве скроешься? У каждой стены ее уши, у каждой двери ее глаза. Такая… — Масуд-ага, изо рта которого чуть было не вырвалось непристойное ругательство, поспешил прикрыть рукой рот. — А валиде другую девушку для повелителя выбрала — Зулейку твою. Не простит, что ослушались, и тебе достанется.

Ну ничего себе! Лерка, оказывается, котируется не в пример мне. Аж обидно стало.

— И что же нам делать?

— Врать, — ответил он мне без тени стыда и уже шепотом добавил: — О аллах, аллах…

Евнух смотрел на меня, не моргая, словно ожидал какой-то особенной реакции. Его масленые, медового цвета глаза прищурились, а уголки рта подергивались, как при нервном тике. Он явно чего-то хотел. В свете горящих факелов, треск от которых нарушал коридорную тишину, его лицо приобрело какое-то зловещее выражение — как у пирата или разбойника с большой дороги. Али-Баба — ни дать ни взять.

— Ага, скажи прямо, что ты хочешь? — спросила я, не выдержав его пристального взгляда.

— Бакшиш, — сказал он и тут же осмотрелся вокруг, проверяя — не слышит ли нас кто посторонний.

— Это еще что такое?

Масуд-ага широко оскалился и начал теребить пальцы, как будто отсчитывает купюры.

— А-а-а, магарыч! — дошло до меня.

— Тише ты, дурная! Что еще за грязные словечки?! У татар набралась? — Он воровато осмотрелся и приблизился ко мне вплотную: — После ночи падишах тебя золотом да драгоценностями осыпать будет, вот и поделишься с несчастным Масуд-агой.

Вот же корыстная скотина! Лишь бы кусок урвать. Я недовольно сморщилась.

— Ну а что я получу взамен?

— Пойдем, сейчас узнаешь.

Мужчина (ну, или то, что от него осталось) развернулся и вновь быстро-быстро засеменил в сторону гарема. Когда мы подошли к дверям покоев Дэрьи Хатун, я схватила его за рукав и едва не повалила на пол.

— Ты чего, ага? Совсем голову потерял? Сдать меня госпоже хочешь? Вот она какая — твоя помощь?! — я смотрела на него испепеляющим взглядом, а внутри все дрожало и сжималось от страха.

— Пусти, бестолковая! А то и правда расскажу! — огрызнулся он и резким движением вырвал руку.

Я зажмурилась и закрыла глаза. Будь что будет. Масуд-ага тем временем легонько постучал в резную узкую дверь и, выждав немного, открыл ее.

— Заходи, — прошипел он мне и тут же надел на лицо маску любезности и подобострастия.

— Госпожа! Доброго вам вечера! — запел он, расшаркиваясь перед сидящей на диване и опухшей от слез фавориткой.

Ее волосы были растрепаны и спутаны, глаза и нос покраснели, в дрожащих руках она сжимала белый хлопковый платок, а из одежды на ней была только ночная атласная рубаха да широкий халат из зеленой тафты. Вид — совсем не подобающий женщине ее положения.

— А, вот и ты! — она вскочила с дивана и посмотрела на меня так, точно уже приговорила к смерти. — Где тебя шайтан весь день носит? Бесстыжая! Я тебя за калфой послала, а ты решила себе выходной устроить?! — ее голос сорвался на визг, а глаза, казалось, вот-вот выскочат из орбит от злости.

Я вся сжалась в комок от ужаса и медленно попятилась к двери. В ушах от ее визга зазвенело — точно возле моей головы надоедливый комар решил выписывать круги, пронзая воздух своим ужасным писком.

— Госпожа! Бедняжка не виновата! — Масуд-ага подошел к ней поближе и склонился почти вполовину. — Это мы с Зейнаб-калфой ее задержали по приказу хазнедар. Ее подруга — русинка Зулейка упала да ногу сломала. Вот она с ней весь день и мается в лазарете.

Если уж не врать, то привирать этот евнух умел. Я тайком ухмыльнулась, спрятавшись в тень от его спины.

— Ах, вот оно что. Я надеюсь, она быстро поправится? Жаль, что сегодня ей не довелось танцевать для повелителя. Такой шанс упустила! Кто знает — будет ли еще…

Лицо Дэрьи Хатун сразу просветлело, а в глазах появилось неприкрытое злорадство.

— Что вы, госпожа! Бедняжка еще долго не то что танцевать, а и ходить не сможет. Так ей плохо, так больно! Вот хазнедар и велела передать вам свою просьбу — отпустите служанку на ночь в лазарет за подругой присмотреть, лекарша одна не справляется.

«Хитро придумал», — подумала я про себя, поражаясь ловкости и изворотливости его вранья. Видать, не впервой ему басни для фавориток сочинять.