Арабский кошмар

Она сотворила эйдолон, вызвала в воображении мысленный образ маленькой девочки. Эйдолон она нарекла Фатимой, и Фатима стала ей подругой детских игр и наперсницей в ее одиночестве. Невидимые друзья есть у многих детей, но Зулейка была необычным ребенком, и по мере того, как она ежедневно сосредоточивалась, Фатима делалась все более зримой и осязаемой, пока наконец не стала присутствовать в комнате, независимо от того, хотела Зулейка с ней играть или нет. Даже Кошачий Отец и слуга могли ее видеть, и у Фатимы начала проявляться собственная индивидуальность. В отличие от импульсивной, легкомысленной Зулейки, Фатима была девочкой замкнутой и угрюмой. Нередко эйдолон отказывался играть с Зулейкой и только сидел, задумчиво ее разглядывая. И вот, когда Зулейка стала жить в одной комнате с подружкой, которая не желала или не могла с ней общаться, одиночество ее усугубилось, и она начала искать спасения в себе самой, в причудливой внутренней жизни, питаемой уединением и обузданными страстями. Любой человек, кроме ее отца, понял бы, что она медленно сходит с ума.

Так продолжалось до той поры, пока не появился Майкл Вейн. Даже после того, как он осознал, что существует некая потайная комната, и установил ее местонахождение в доме, найти правильный путь туда он был все еще не в состоянии. По этой причине он, к изумлению и восторгу двух девочек, и спустился в комнату по вентиляционной трубе. Познакомившись с ними, Вейн стал регулярным и тайным гостем. Они вместе играли, кокетничали друг с другом и вели бесконечные разговоры. Зулейка, которая отчаялась было встретить какого-либо мужчину помимо отца и его немого слуги, начала смотреть на этого негодяя Вейна влюбленными глазами.

Увы! Вейна интересовала только ее сдержанная, замкнутая «сестренка», и по мере того, как Зулейка это осознавала, развитие безумия в ней ускорялось. Она страстно желала найти утешение в обществе других мужчин и умоляла Вейна отыскать выход из комнаты. Фатима, которая родилась в комнате и даже представить себе не могла, какова жизнь за ее пределами, просила о том же. В конце концов Вейн, коему уже снились тайные экскурсии с двумя девочками – или юными дамами, в коих они стремительно превращались, – научил их как-то вечером подниматься по вентиляционной трубе. Той же ночью, ничего ему не сказав, они исчезли. Зулейка попала в дурную компанию, стала бродить по городу с марабутами и мастурбировать их во благо их семени. Фатиму же больше никто не видел – до недавних пор.

– А что же Кошачий Отец?

– Кошачий Отец не желает иметь ничего общего ни с Зулейкой, ни с ее эйдолоном. О роли Вейна в ее побеге он, по-видимому, не подозревает. Зулейка, ничего вам не рассказав, совершила поступок неискренний, но теперь история сия вам известна, – закончил Йолл. – Однако нам бы хотелось услышать, что происходило в последнее время с вами.

Бэльян рассказал им все без утайки. История, которую он поведал, – о его обольщении на базарной площади, о даме, которая привела его в сад, где он встретил другую даму и ее говорящую обезьяну и где подвергся кулачной расправе, – чрезвычайно заинтересовала Йолла.

– Мне известен ряд случаев, очень похожих на тот, о котором вы нам поведали, – сказал он. – Это приключилось несколько месяцев тому назад. Прогуливаясь по берегу Нила, я услышал громкие крики и смех, доносящиеся из кофейни…

Глава 15 Интерлюдия. Рассказ о говорящей обезьяне