Арабский любовник

Сказать, что я в шоке – это ничего не сказать. Сижу на помойке, вся ошпаренная, в проплаченной на месяц вперед квартире (задаток тут не возвращают, меня предупреждали) и просто реву.

А что еще делать? Только реветь.

Вызвала хозяина квартиры, он пригласил ремонтников, потому что я затопила весь дом.

Смотрит на меня сочувственно, ахает.

Весть о приключениях глупой белой женщины разлетается моментально. Ко мне выстраивается очередь. То есть к моему ошпаренному телу.

Мне кажется, что у меня побывали все мои новые соседи, с детьми и родственниками. Они галдели, разводили руками, одна принесла даже обезболивающие таблетки. Но я сидела в таком шоке, что плохо соображала, что происходит.

Хотя я считаю, что в арабском квартале мы с Ольгой (она косвенная «виновница» моего третьего приезда) очень даже здорово справились. Сообразили, кому позвонить, нашли аптеку, вызвали хозяина. И это при том, что здесь никто не говорит по-английски. Правда, Ольга уже сносно говорит по-арабски, но все-таки не в таком объеме. Я же лишь в начале моего арабского пути. Это я про изучение языка.

Я устала смертельно, мне хотелось побыть одной, но я для арабов была вроде живого кино.

С большим трудом мы с Ольгой вытолкали всех за дверь. Хорошо, что она вовремя приехала ко мне на выручку.

Мой дом – моя крепость

Что представляет собой дом, в котором я живу? Это многоэтажка. Но странная – на европейский взгляд. Кабина лифта открытая, то есть это такая площадка без стенок. Едешь и смотришь на кирпичи, из которых сделан дом. Если лифт вдруг сломан – вам жутко не повезло. На одном из лестничных пролетов вообще нет света. Страшно – не то слово. А я к тому же вся в бинтах. А надо подниматься-спускаться по крутым лестницам. То есть тоже проверка на прочность.

Кстати, метро от моего дома совсем близко. Станция так и называется: «Эль-Шамс». По названию района. Вот только идти до метро нужно минут восемь по страшной помойке.

Помойка, жизнь на помойке – это было особой темой того приезда. Это я потом уже, позже поняла. Я и книгу эту хотела назвать «Жизнь на помойке». Передумала. Потому что женщин волнуют все-таки больше сами отношения, чем обстановка, в которой они возникают. Верно же?

И все-таки… Почему на меня сразу по приезду свалились испытания? И не шуточные.

Ага, я же умная. Последние десять лет психологией занимаюсь.

Что хочет мне сказать мое подсознание?

Пока не поняла. Может, это какое-то предупреждение?

Или начало какого-то нового этапа?

Но то, что сейчас у меня очень много времени посидеть и подумать, – это точно.

Открываю окно. Здесь нет двойных рам. Отодвигаешь стекло – и сразу окунаешься в городскую жизнь. Бредут ленивые ослики, понукаемые такими же сонными хозяевами. Мальчишки из различных лавочек размахивают кусками картона над своими курицами и фаляфелями (котлетки из бобовых), гудят бесконечные рикши, спешат женщины в бурках, замотанные так, что не видно ни одного сантиметра кожи. Молодые шумные девчонки в разноцветных платках, неряшливо одетые, бегут к своим местным принцам. Женщины на балконах, в обязательных даже там платках, развешивают белье. И – грязь, грязь, грязь.

Единственная пальма, которую я вижу из моего окна, такая грязная и пыльная, что я начинаю ее жалеть.

Но городская жизнь внизу кипит, и, как мне кажется, только я одна переживаю, что вокруг лежат груды мусора и пахнет испражнениями. Никто этого даже не замечает. Это привычно для миллионов каирцев. Они не знают другой жизни, им не с чем сравнивать: правительство делает все, чтобы меньше граждан выезжало за рубеж.

В чем-то похоже на нашу Россию совсем недавнего времени. Руководители страны, как когда-то у нас, все в дорогущих костюмах, лоснятся от жира на экранах телевизоров, и муэдзин без конца вещает, что жизнь прекрасна. Нужно только молиться.

Я никак не могу привыкнуть к его крику, то есть пению, я каждый раз просыпаюсь в пять утра от его громких призывов к утреннему намазу и не понимаю, как можно оторваться от теплой постели, чтобы пропеть хвалу господу, я думаю, что египтяне должны страдать от хронического недосыпания.

Хотя ведь есть люди, которые от этого испытывают радость. Вот австралийка Ванесса, выйдя замуж за египтянина, приняла ислам и встает теперь в пять утра, чтобы помолиться. Она действительно видит в этом огромную радость и часто об этом говорит. Ну и на здоровье. Я же пока утром мучаюсь. Для меня эти молитвы кажутся слишком громкими. И голос муэдзина мне кажется противным и скрипучим. Пусть простят меня правоверные мусульмане.

Смотрю в окно и думаю: здорово, что мне есть куда возвращаться. Я проживу этот месяц и уеду от реальной египетской жизни, не от той, что в рекламных буклетах, а вот от этой, настоящей, тяжелой и насыщенной выхлопными газами и миазмами огромного и неустроенного города. Города-издевки над людьми. Мне кажется, этот город, по крайней мере, эта часть, где я живу, лишает человека достоинства, заставляет его ничего не замечать, не видеть, не чувствовать.