Арабский мир в эпоху «Тысячи и одной ночи»

Христианство явно настроено против полигамии. Что же касается развода, то некоторые утверждают, что оно запрещает его лишь тогда, когда он осуществляется против воли жены, и не по одной причине[273]. Христиане часто бывают не правы в своем осуждении мусульманских законов и догматов, и особенно когда осуждают те из них, которые согласуются с кодексом Моисея и деяниями святых, такие как полигамия (которую Мухаммед ограничил), развод, война в защиту религии, очищение и даже менее важные предписания[274]. Мухаммед стремился устранить одну из главных причин полигамии и развода предписанием, что мужчина должен увидеть женщину, которую намерен взять в жены[275]. Можно представить себе, что он мог сделать эту практику менее распространенной, чем она стала сейчас и была раньше среди его последователей. Тогда бы он дал больше свободы, позволив мужчине некоторое общение с объектом своего выбора в присутствии ее родственников – мужчин и женщин (при этом невеста могла быть закрыта чадрой), без дальнейшего нарушения закона разделения полов. Но Мухаммед понимал, что такая свобода должна позволяться в весьма редких случаях, если вообще допустима. Едва ли какие-нибудь родители среди арабов, за исключением представителей низших слоев, позволят малейшую свободу, которую бы он рекомендовал. Думаю, мы были бы более разумны, если бы вместо осуждения Пророка за разрешение многоженства похвалили бы его за ограничение числа жен. Думаю, что точно так же Моисей позволил своему народу, ожесточившемуся сердцем, прогнать своих жен и точно так же Бог не осудил полигамию, когда ее практиковали патриархи. И мы были бы более последовательны, как верующие в Священное Писание, если бы признали, что разрешение такой практики более отвечает душевному состоянию человека, чем запрещение ее среди людей, подобных древним евреям, которым Моисей позволил подобную вольность. Что касается привилегии иметь больше жен, чем другие, которую Мухаммед позволил себе, то я где-то отмечал[276], что, поступая так, он, возможно, был столь же обуреваем сильным желанием иметь мужское потомство, сколь движим страстью.

«В вопросе многоженства, – пишет автор, глубоко изучивший мусульманские порядки, – европеец обладает всеми преимуществами в споре с турецкой женщиной, потому что ее чувства целиком на стороне ее антагонистов. Но затем у нее обнаруживается ответная сила доводов при сравнении практических результатов двух образов жизни и широко распространенных слухов о бессердечии и распутстве Европы. Убежденность в преимуществах наших обычаев и законов восстает против страны, где принцип многоженства возведен в закон государства. Тем не менее, когда мы порицаем исламизм за многоженство, исламизм может предъявить нам встречные обвинения в фактическом многоженстве, которое, будучи не санкционировано законом и осуждаемым обыденным сознанием, способствует умственному и нравственному распаду»[277].

Следует заметить далее, что, санкционируя многоженство, Мухаммед отнюдь не сделал эту практику всеобщей, он и не мог бы этого сделать. Многоженство – послабление для жестокосердных людей, которое удерживает их от худшего поведения, а в некоторых случаях, как уже показано, это – ресурс для мягкосердечных. «Разрешение иметь несколько жен, – указывает только что процитированный автор, – не изменяет соотношение численности мужчин и женщин. Пока, следовательно, закон природы делает эту практику невозможной в обществе, она здесь еще более ограничивается среди немногих, располагающих средствами позволить ее себе, как семейными скандалами, вызываемыми ее, так и общественным порицанием ее».

Я заметил в одной из своих работ, что многоженство «гораздо реже среди представителей высшего и среднего сословий (в Египте и, полагаю, в других арабских странах), чем в низших слоях общества. Но и в последнем случае оно не имеет большого распространения. Бедняк может позволить себе двух или более жен, каждая из которых способна посредством своего ремесла обеспечить себя. Большинство же представителей высшего и среднего сословий воздерживаются от многоженства по соображениям больших расходов и дискомфорта, которые оно влечет за собой. Мужчина, владеющий бесплодной, к несчастью, женой и слишком привязанный к ней, чтобы пойти на развод, иногда стремится приобрести вторую жену просто в надежде на потомство. Он руководствуется теми же мотивами, когда берет третью и четвертую жену. Наиболее же очевидным и распространенным мотивом, как для многоженства, так и для разводов, является сластолюбие. Тех, кто руководствуются этой страстью, сравнительно немного. Полагаю, что лишь один из двадцати супругов владеет двумя женами»[278].