Арабы Аравии. Очерки по истории, этнографии и культуре

В Мекке, сообщает Д. Кондер, в некоторых родоплеменных кланах бытовал обычай наносить на лица мужчин (на обе щеки) по три перпендикулярных насечки-надреза. Лицо мужчины, покрытое такими метками-шрамами, являлось своего рода объявлением, всем и вся, что он — «раб Господа», поклявшийся кровью принести себя в жертву, когда потребуется, ради утверждения среди людей веры в Аллаха, Милостивого и Милосердного. Арабы взирали на этих людей и их лица, исполосованные «шрамами присяги в верности Господу», с таким же восхищением, как и на затейливые рисунки, выполненные хной, на красивых женских руках с длинными тонкими пальцами (15).

По существовавшей тогда в Мекке традиции, продолжает Д. Кондер, тело покойника относили сначала к Каабе, совершали там молебен за упокой его души, а затем хоронили на кладбище. Располагалось оно за чертой города, но вблизи дороги.

Д. Кондер отзывается о Мекке, как о месте, «свободном от ремесел». Сандалии и шлепанцы туда завозили из Египта, пишет он, уздечки и седла — из Йемена и Омана. Чтобы починить оружие и обувь, отправлялись в Джидду. Двери в домах запирали огромными деревянными ключами, торчавшими за поясами мужчин как кинжалы.

С приходом в Мекку каравана богомольцев, говорит Д. Кондер, улицы города превращались в сплошной базар; двор Большой мекканской мечети наполнялся торговцами. Купцы везли в Мекку платки, шали и ковры из Персии; табак и шелковые ткани из Дамаска; благовония и ювелирные изделия из Йемена. Бывало, что паломнические караваны, приходившие в Мекку (до открытия Суэцкого канала) из Дамаска, Египта или Багдада, насчитывали сто, а то и сто двадцать тысяч верблюдов. «Во главе их стояли государи; с ними шли целые армии, множество священнослужителей и торговцев».

С открытием Суэцкого канала (1869) и развитием пароходства в Красном море количество паломнических караванов и их численность заметно уменьшились. По словам пилигримов-мусульман из России, только «усерднейшие из богомольцев» исполняли повеление Господа и совершали паломничество в Мекку трудным сухопутным путем, будь-то пешком или на верблюдах. Прочие же прибывали в Святые земли ислама на пароходах, через Джидду.

Одно из ярких описаний процесса формирования паломнического каравана, проходившего в Дамаске, содержится в «Рассказах о земле Аравийской» (СПб, 1898) россиянина П. Деполовича. «Богомольцы, — повествует он, — сходятся на главной площади города. Закупают провиант». Сюда же прибывают и турецкие чиновники, которым поручено сопровождение каравана; они представляют «походную полицию, походное казначейство и походный суд». На спине красивого дромадера высится «зеленый махмаль — бархатная палатка с золотой бахромой со сложенными в ней дарами для Каабы». В ней же во время передвижения каравана хранится и Священное знамя Пророка, не раз уже «осенявшее шествие богомольцев» к Святым местам. «Верблюда под махмаль стараются найти с белой шерстью, происходящего от верблюдицы самого Посланника Аллаха». Вокруг махмаля становятся начальник охранной стражи и другие турецкие чиновники. За ними — конвой, «выстроенный в боевом порядке». Турецкие солдаты — в пестрых нарядах. Приданные им «бедуины из племени руала — в полосатых красно-желтых головных повязках, с копьями в руках. Восседают все на рослых верблюдах, приученных ходить строем». Тут же — и «верблюды с пушками на спинах». Дальше — богомольцы. За ними — толпы народа, собравшегося проводить караван.

Все ждут прибытия гвардейцев со Священным знаменем Пророка. Хранится оно в Дамаске в специальном помещении, у стен и дверей которого «горит множество лампад, курятся благовония». К знамени «приставлена почетная стража». Выносит его из этого помещения «сераскир, старший воинский начальник Дамаска». И в «сопровождении городских властей» доставляет на площадь, где находится караван. Сераскир торжественно вручает знамя начальнику конвоя. Тот «подходит к святыне, низко кланяется ей, проводит ладонью по знамени, а потом той же ладонью себе по лицу, как бы для освещения своей особы, и принимает знамя в руки».

Выстрел одной из пушек у городских ворот оповещает, что караван к выступлению готов. «Раздается барабанный бой, гремит музыка, и караван трогается с места». Бедный идет пешком. Тот, кто побогаче, — едет на осле или на муле; кто еще побогаче — на хорошем верблюде. «Знатные богомольцы не только сидят на дромадерах под раззолоченными навесами, так за ними еще ведут оседланных лошадей, чтобы они могли проехаться и верхом, когда захотят». Путников-пилигримов, «не имеющих сил продолжать путь, заворачивают в холст и кладут в яму, в стороне от дороги. Тут же собираются на добычу шакалы, коршуны и вороны».

Колодец с водой, попадающийся на пути, «сразу же оцепляют солдаты конвоя; без подачки им — к воде не пробиться». Бывает, и часто, что в пути караван «подвергается нападению бедуинов». Восторг богомольцев при виде Мекки такой искренний и сильный, что «покрывает все невзгоды и лишения» их далекого и нелегкого пути в Святые земли.