Арагац (Очерки и рассказы)

Как-то в праздничный день в бедной многодетной семье приготовили на обед курицу. Предвкушая редкое угощение, дети чинно сидели за столом, на котором дымился паром плов. Все с нетерпением ждали, чтобы Гаянэ (так звали дети свою мать) положила каждому на тарелку его долю плова. Она же, как на грех, замешкалась в кухне. Геворг не выдержал испытания и незаметно от всех взял с блюда лакомый кусочек. Он уже собирался приняться за еду, как вдруг в комнату вошла мать. Застигнутый врасплох мальчик спрятал предательскую добычу под стол. Гаянэ, как обычно, раздавала детям еду. Между тем кошка подкралась к Геворгу, стащила злополучный кусочек и отменно полакомилась им, а будущая знаменитость осталась без дополнительной порции.

И никто никогда не узнал, заметила ли мать невинный проступок своего одаренного сына или нет.

Геворг был шаловливым ребенком и в шалостях изобретательным. Однажды он смастерил из разноцветных лоскутков красивый, яркий мяч. Приметив воскресным утром, как соседка-старушка, надев свой праздничный наряд, отправилась в церковь, мальчик дождался ее возвращения и приготовил ей «сюрприз». Привязав к мячу длинную нитку, он положил красивую игрушку посреди дороги, а сам спрятался за кустами, держа конец нитки в руке. Старушка, увидев мяч, обрадовалась. «Вай! — вскрикнула она. — Славный подарок принесу я моему Ашотику!» Наклонилась, чтобы поднять мячик. В этот момент Геворг дернул нитку к себе, и мяч откатился прочь от протянутой руки. Бедная женщина потеряла равновесие и упала, а Ашотик остался без подарка.

Любовь и способности к рисованию Геворг обнаружил очень рано. Свои первые рисунки он заносил в тетради, оставшиеся после смерти отца. Не довольствуясь этим, он стал разрисовывать стены дома, изображая платяной шкаф, этажерки для книг и прочие предметы домашней обстановки, которых не было в убогом жилище, и при этом достигал большого сходства с натурой. Однажды он изобразил на стене у дверей вешалку столь натурально, что гости, принимая гвозди за настоящие, пытались повесить на них свою верхнюю одежду и головные уборы и очень удивлялись тому, что они падали на пол.

Юный Геворг давно лелеял мечту о красках, но, увы, их не было, и он пускал в ход чернила, синьку, охру, составлял какие-то неправдоподобные смеси, чтобы как-нибудь заменить акварельные краски. На помощь пришла детская дружба: в Тифлисе жил и учился его любимый друг и родственник Александр Кулиджанов, хорошо знавший о пристрастии Геворга к живописи. И вот он с оказией присылает своему товарищу ящичек акварельных красок, целых двадцать штук! Это был один из самых счастливых дней в жизни будущего прославленного художника.

…С замиранием сердца открывает он заветный ящичек, не может налюбоваться слепящими взор разноцветными красками, дрожащей рукой ищет кисть, чтобы сразу же взяться за дело, но тут же сердце его сжимается от разочарования: друг забыл прислать кисть, а ее нет дома, нет нигде! Вдруг взор Геворга падает на трехлетнего братишку, мирно возившегося с игрушкой на полу. Недолго думая, Геворг отхватывает ножницами прядь волос ребенка, сооружает кисть и приступает к делу, не слыша ни плача малютки, ни наставлений прибежавшей на его крик матери.

Прошло два года, но в жизни Геворга не предвиделось никаких перемен, и казалось, что ему суждено остаться, как и большинству его сверстников, в провинциальном городке, где, конечно, не могло быть никаких надежд на получение художественного образования, о котором страстно мечтал юноша.

Так, вероятно, незаметно и прошла бы жизнь шаловливого мальчика, и он разделил бы судьбу своих сверстников, товарищей детских игр, оставшихся в уездном городке и скоротавших там годы своей жизни, никем не замеченные и не оставившие никаких следов после себя, если бы не счастливый случай, на первый взгляд незначительный.

По соседству с осиротевшей семьей Башинджагянов жила грузинская семья уездного начальника Эраста Челокаева (Челокашвили). Дети дружили между собою, а младший сын Челокаева Митя очень интересовался опытами в рисовании своего товарища и неизменно при них присутствовал. Как-то Георгий нарисовал акварельными красками (теми самыми, что получил в подарок от своего друга Александра) сирену — мифическую полудеву-полурыбу, виденную на лубочной картине в мастерской портного Мовсеса и поразившую его воображение.

Митя, как всегда, внимательнейшим образом следил за тем, как на бумаге оживала сирена, и когда Георгий закончил ее, улучив минуту, схватил рисунок и помчался домой. Автор, конечно, бросился за ним, но зацепился ногою за порог и растянулся, а шалун тем временем уже был дома и, заливаясь смехом, прыгал на одной ножке. Георгий не решился идти в дом Челокаевых, чрезвычайно стесняясь девочек, сестер Мити, и, как говорится, махнул рукой на происшествие. Не прошло и часа, как Георгий, в веселой компании товарищей, самозабвенно играл в бабки.