Аракчеев

Сказав о военных поселениях, их происхождении и значении, граф перешел к объяснению своего увольнения в отпуск. «Внезапная горестная для всего Света кончина Его Величества поразила мой дух и сердце. И до того расстроила мое здоровье, что я ни днем, ни ночью не имею спокойствия».

Самое интересное шло после того, как Аракчеев объявил о своем увольнении. «Всемилостивейший Государь Император при увольнении меня Высочайше изволил прислать мне на собственные мои расходы 50000 рублей. Принимая сию Царскую награду милостивым Его ко мне благоволением, я долгом моим считаю о сей Высочайшей милости объявить по корпусу военных поселений. Прилагаемая при сем копия всеподданнейшего моего просительного письма к Ея Императорскому Величеству Государыне Императрице Марии Федоровне покажет моим сослуживцам содеянное мною оной сумме употребление». В официальном приказе по Корпусу военных поселений граф говорил о своем поступке, совсем не связанном с его увольнением в отпуск. Для чего?

Подлинный смысл приказа Аракчеева от 1 мая 1826 года открылся только после его возвращения из заграничного путешествия. Этот приказ оказался последним приказом графа по Корпусу военных поселений. Алексей Андреевич не вернулся больше на службу. Судя по содержанию первомайского его приказа, он знал уже тогда, что не вернется. Он уходил не в отпуск, а в полнейшую и окончательную отставку. И желал перед уходом своим показать всем, как почитаем он новым императором и как добра душа его, слывущая в обществе — злой!

Глава пятнадцатая «…И ПРОЩЕНЫ БУДЕТЕ!»

16 июня 1826 года Аракчеев приехал в Карлсбад. Три недели пил лечебные воды, но не только не поправил своего здоровья, а даже и заболел. Несколько дней пролежал в постели, чуть ли не умирая. Лекари пускали кровь — сначала посредством пиявок, потом делали на руках надрезы скальпелем, да такие, что кровь фонтанировала, — и помогло. Опять начал пить воды. В начале августа переехал на курорт Бад Эмс, расположенный по берегам реки Лан и славившийся горячими сернистыми источниками.

В конце 1826 года отдохнувший Алексей Андреевич возвращался из чужих краев. Император Николай, узнав об этом заранее, поручил начальнику Главного штаба И. И. Дибичу уведомить графа сразу же по прибытии в Киев, что государь, полагая, что кратковременное пользование водами не могло совершенно его излечить, разрешает ему возвратиться за границу до полного выздоровления; если же граф намеревается окончить курс лечения в России, то Его Величество советует ему воспользоваться деревенским воздухом и, не заезжая в столицу, оставаться в своем имении. На обычном языке это означало, что Аракчеев окончательно отставляется от службы. И дабы Алексей Андреевич не сомневался в том, что дело обстоит именно так, император назначил в конце 1826 года на должность начальника Отдельного корпуса военных поселений графа П. А. Толстого.

Такой поворот событий не явился большой неожиданностью для Аракчеева. Он давно был готов к отставке и, покидая в мае 1826 года враждебный по отношению к нему Санкт-Петербург, не надеялся туда вернуться. На это указывало не только содержание последнего его приказа по Корпусу военных поселений, но и последующее его поведение.

В частности, во время пребывания за границей граф напечатал письма к нему Александра I, причем сделал это самовольно, не спросив разрешения императора Николая. Поступок этот был со стороны временщика покойного государя великой дерзостью, которую он, конечно же, не допустил бы, если б имел намерение служить государю новому. После приезда Аракчеева в Грузино император Николай немедля направил к нему генерал-лейтенанта А. И. Чернышева специально для того, чтобы изъять у своевольного графа книги Александровых писем. В марте 1827 года Чернышев был в Грузине и увез с собой восемнадцать экземпляров неугодной государю Николаю книги. Несколько экземпляров Алексей Андреевич все же оставил у себя. По свидетельству адъютанта Николая I графа В. Ф. Адлерберга, «Его Величество приказал уничтожить все издание; сохранен лишь один экземпляр, который, по распоряжению Его Величества, должен быть передан в Его личную библиотеку». Еще один экземпляр выпросил себе великий князь Константин Павлович.

Н. И. Греч объяснял дерзкий заграничный поступок Аракчеева тем, что его, Александрова фаворита, принимали в чужих краях слишком равнодушно. «Желая напомнить о своем прежнем величии, он напечатал в Берлине перевод (французский) писем к нему императора Александра». На самом деле Аракчеева принимали вполне прилично. «По милостивому вашего императорского величества дозволению, — сообщал граф императору Николаю 16 июня 1826 года, — всеподданнейше доношу, что я его королевским величеством во время пребывания моего в Берлине и Потсдаме был милостиво принят, и внимание его величества короля ко мне было совершенно такое, каковым я в щастливое время жизни моей был ощастливлен от моего отца и благодетеля — в Бозе почивающего Государя Императора Александра Благословенного».