Аракчеев

Было решено, что отец поедет вместе с сыном в Петербург и постарается как-нибудь определить его в кадеты. Тотчас сообщили об этом матери. Елисавета Андреевна оказалась лукавее своего мужа. Она сразу же выразила свое согласие на определение старшего сына в кадетский корпус. «С Богом, — сказала она ему, — коли на то Божия воля, ступай в кадеты». Но затем добавила, что ныне отправляться в Петербург Алексею еще рановато, пусть подрастет маленько. Мать надеялась, видимо, что время постепенно ослабит в сыне стремление в кадеты, и тогда можно будет устроить его судьбу так, как было уже задумано. Когда, незадолго перед этим случаем, шла речь о том, не пора ли отправить Алексея в Москву для определения на учебу в канцелярию, она вполне соглашалась отпустить его из дому, следовательно, возраст сына казался ей достаточным для начала самостоятельной жизни. Андрей Андреевич не стал уговаривать жену и согласился, что с Петербургом надо подождать.

Шло время, но желание поступить в кадеты не становилось в Алексее слабее. Мальчик крепко держался за свою мечту и терпеливо ждал, когда же наступит пора для ее исполнения.

Эта счастливая для Алексея пора наступила лишь спустя два года с момента встречи его с братьями Корсаковыми. Андрей Андреевич и Елисавета Андреевна решили, что ждать более нельзя — надо определять старшего сына на учебу в тот кадетский корпус, в который он неудержимо рвался.

Денег Аракчеевы не имели. Но после продажи на базаре двух коров да излишков зерна им удалось собрать необходимую для поездки в Петербург денежную сумму.

Последние дни перед отъездом Алексея из дома Елисавета Андреевна ходила сама не своя и вся в слезах. К самому отъезду пригласила священника [52]отслужить молебен. Помолились. Присели в молчании, как полагается по обычаю. Начали прощаться. Момент расставания с матерью Алексей запомнил на всю свою жизнь. Через четыре с лишним десятилетия он будет рассказывать своим гостям о том, как покидал родительский дом, отправляясь в столицу поступать в кадеты: «Я был в восторге, и тогда только призадумался, когда пришлось прощаться с доброю моею матерью. Рыдая, благословила она меня образом, который ношу до сих пор и который никогда не сходил с груди моей, и дала мне одно увещание: молиться и надеяться на Бога. Всю жизнь мою следовал я ее совету!»

***

Приехали в Петербург Аракчеевы (отец, сын и слуга их) 18 января 1783 года. Остановились на постоялом дворе, сняв за небольшую плату угол за перегородкой. На следующий день Андрей Андреевич нашел писца, который написал прошение. Зашли с сыном в церковь. Помолились. Собрались с духом. И отправились в кадетский корпус. Разыскали там канцелярию. Сообщили писарю, зачем пришли. Тот приветливо встрепенулся. Сказал, что может рекомендовать писца, который составит прошение. Услышав, что прошение уже написано, заметно погрустнел и строгим, холодным тоном заявил отцу с сыном, что сегодня уже поздно, надо прийти завтра, и пораньше.

Десять дней подряд приходил Андрей Андреевич с сыном в злополучную канцелярию, дабы подать прошение о зачислении Алексея в корпус, и каждый раз зловредный писарь под различными предлогами бумагу не принимал.

Лишь 28 января он соизволил ее принять. Теперь отцу с сыном оставалось только дождаться решения. Это ожидание затянулось на полгода.

Для Аракчеевых оно оказалось особенно мучительным из-за безденежья. Пребывая в столице, отец с сыном старались во всем придерживаться строгой экономии, даже ели всего один раз в день, и довольно скромно. Тем не менее взятых с собой денег им не хватило. С наступлением весны они стали продавать по частям свою зимнюю одежду. Но и деньги, вырученные за нее, вскоре закончились. Андрей Андреевич засобирался в обратную дорогу, сочтя, что не судьба сыну его поступить в кадеты. Много слез пролил Алексей, прежде чем умолил отца остаться в Петербурге еще на некоторое время. Но как было обойтись без денег?

Зная, что по субботам в Александро-Невской лавре митрополит Гавриил раздает милостыню, Андрей Андреевич решил воспользоваться этим случаем и попросить его о помощи. Дождавшись ближайшей субботы, наши страдальцы отправились в лавру. Там смиренно стали среди множества нищих, огляделись вокруг. Незадолго до выхода митрополита к толпе Андрей Андреевич подошел к дверям храма и попросил доложить его высокопреосвященству, что с ним желает поговорить дворянин. Владыка согласился принять Аракчеевых. Выслушав рассказ о том, в какое бедственное положение попали отец с сыном, он отправил их к казначею, и тот выдал рубль серебром.

«Вышед на улицу, — вспоминал потом граф Аракчеев, — отец мой поднес этот рубль к глазам, сжал его и горько заплакал. Я также плакал, смотря на отца. Одним рублем мы прожили втроем, то есть с служителем нашим, целых девять дней!»