Арахно. В коконе смерти

— Хотя некоторые подвижки уже есть, — заявил он. — Помнишь, пару лет назад по MTV рекламу крутили? «Не убивайте пауков» и все такое прочее, дескать, они же не виноваты, что так мерзко выглядят.

— Ну, — уклончиво ответил Толик.

— Так вот, я тогда решил, это «Гринпис» или ВСОП с жиру бесятся. А сейчас вдруг задумался: а не знакомые ли плавники из-за экрана торчат?

— Думаешь, Щукин?

— А кто еще? И «Тенета» — помнишь, был такой литературный конкурс в сети — наверняка тоже он организовывал. Еще в 96-м. Только грубо, грубо вы тогда работали, Василий Многоточиевич! Слишком уж прямолинейно. А тут надо исподволь, ненавязчиво начинать. С обложек детских книжек, со сказочек…

— С басенок и песенок, — подсказал Толик.

— Ага! Так что не так уж слабо господин Щукин соображает. Учится потихоньку. О! Видал?

Борис неожиданно сорвался с места и в несколько широких шагов поравнялся с идущей впереди миниатюрной блондинкой в голубом джинсовом костюме. На ее плече покачивалась крошечная сумочка в форме сердечка, в руке болтался фирменный пакет «Нивея». Лица блондинки отставший Толик видеть не мог, но то, что он мог видеть, радовало взгляд и стимулировало воображение.

— Милая девушка! — позвал Борис. — Можно вас, буквально на секундочку?

Блондинка отреагировала вполне адекватно: сделала вид, что ничего не слышит.

— Постойте, ну куда же вы! — не сдавался Борис. — Может, это и не бросается в глаза, но выпиливаю лобзиком я еще лучше, чем выжигаю по дереву. Вот поручик, в случае чего, подтвердит.

— Это вы мне? — она остановилась и оглянулась, явив Толику свой лик-весьма приятный, под стать фигуре, но… слишком уж несовершеннолетний. Девица смерила недоверчивым взглядом немолодого мужика в затрапезном трико., но с чрезвычайно обаятельной улыбкой. — Слушаю.

— Нет, нет, не оборачивайтесь, если можно. Вот так, — Боря пристроился блондинке в затылок, затем присел перед ней, и обернувшись к Толику, поманил пальцем.

— Любуйся, поручик! Наша последняя разработка.

Толике опаской приблизился, нагнулся — и с облегчением разглядел на джинсах девушки, под левым коленом сзади неброскую аппликацию. Наклейка или нашивка из прорезиненной бежевой ткани изображала забавного паучка внутри порезанного на дольки шестиугольника, символизирующего паутину.

— Видишь, уже в массы пошло. Это Вик придумал, наш дизайнер, — объяснил Боря, но с такой гордостью, будто это именно он надоумил модельера заняться аппликацией или научил вписывать паука внутрь шестигранной гайки.

— Вик? Это который голубой? — уточнил Толик.

— А тебе не все равно, голубой он или зеленый? — спросил Боря, и в его голосе Анатолию послышалась неуместная обида. — Или ты гомофоб? К тому же он не гомо, а, как минимум, би.

— Да я что? Ничего я. Он же ко мне не пристает.

— То-то же! Долой предрассудки и дискриминацию! — воззвал Борис, стоя на коленях позади незнакомой девушки, подающей первые признаки нетерпения. — Надо быть терпимым ко всем: к жучкам, паучкам, голубкам…

— К еврейчикам, — непонятно зачем вставил Толик, немедленно об этом пожалев.

— Особенно к еврейчикам! Они же не виноваты, что такими родились. Радуйся, что нашего рыбного спонсора перемкнуло и заклинило на пауках, а не на однополой любви. Вот бы ты сейчас помучился, подбирая эпитеты для… например…

— Секундочка прошла, — напомнила блондинка, которой окончательно наскучила их беседа. — Я могу идти?

— Да-да, конечно! — встрепенулся Боря. — Спасибо, вы очень нам помогли.

— Да ничего.

Точеные каблучки продолжили печатать шаг по нагретому асфальту. Пару секунд спустя Борис Борисович медленно выпрямился, проговорив:

— А над моим предложением, Толь, насчет концептуальщиков-ты подумай.

— Да зачем? Меня все устраивает, зачем мне менять род деятельности? — искренне недоумевал Анатолий, чувствуя, как постепенно приближается к точке внутреннего кипения. Эмоции, копившиеся в нем с момента первого прикосновения паучьих жвал к беззащитному загривку, готовы были выплеснуться направленной струей, пусть не на самого паука, а на его хозяина. — И вообще… Ты мне это как старый друг предлагаешь или как правая рука Щукина? А что, как писатель я, по-вашему, интереса уже не представляю? Может, я с орфографией не в ладах? Или языком владеть перестал? Или… Может, я исписался? А? Тогда какой из меня пиарщик? Лучше уж сразу-к Грищенко, паучьи чучелки опилками набивать. Смотрите, какой помощник для папы Карло! Или к этому твоему гей-дизайнеру — в модели пойти? А что? Мордашка у меня, говорят, смазливая, фигурка тоже ого-го…

— Дур-рак ты, поручик! — неожиданно резко оборвал его Борис, бесцельно плюнул на давно потухшую сигарету и, зашвырнув бычок в придорожные кусты, решительно зашагал прочь.

Толик еще немного постоял на месте, прежде чем броситься догонять друга. В голове его раздавался тихий непрерывный звон. Так звенит тишина, когда в пустой комнате кто-то выключает телевизор.

Перегрелся, подумал Толик. Наверное, я перегрелся. Ох уж это солнце!..

И это был первый звоночек.