Арарат

Отходя все дальше от вершины, он думал о том, как много еще часов впереди – часов, в течение которых его родные будут беспокоиться о нем не меньше, чем он о них. Затем он услышал, как Дейдра, которую он считал старшей среди их руководителей, принялась распекать несдержанного мужчину. Фейиз оглянулся назад и увидел, что туристы потянулись за ним следом.

Но не успел он пройти дюжины шагов, как гора снова взревела.

– Я же говорил! – закричал мужчина.

В этот раз Фейиз не стал падать на снег. Арарат оставался неподвижным. Он не дрожал под ногами, как прежде. В этот раз грохотало небо, и чувствовалось колебание воздуха, но звук имел вес и точное направление. Он повернулся к юго-восточному хребту и понял, что донесшийся до них грохот производили тысячи тонн льда и вулканических отложений, пришедшие в движение.

Лавина.

В конце года никто не поднимается по юго-восточному склону, но деревня Фейиза находилась на востоке – там, откуда восходит солнце. Услышав жуткий шум скатывающихся камней и кусков льда, он прибавил шагу, забыв о клиентах. Им придется догонять его или спускаться самостоятельно.

Гора убивает людей. Всегда убивала.

Фейиз молился, чтобы сегодня она не убила его людей.

2

Мелкий дождь моросил над улицами Лондона, но его, казалось, никто не замечал. Некоторые люди, проходящие мимо по Кингс-роуд, открывали зонты, но большинство просто застегивали дополнительные пуговицы на верхней одежде, не обращая особого внимания на морось. Адам Холцер засунул свои крупные руки поглубже в карманы серого шерстяного пальто. Родившийся и выросший на Лонг-Айленде в Нью-Йорке, Адам провел в Лондоне уже множество тоскливых ноябрьских дней, постоянно проклиная себя за отсутствие привычки обращать внимание на прогноз погоды. Видимо, переезд сюда не смог повлиять на него так, как двадцать девять прожитых лет.

«А ведь скоро исполнится тридцать, – подумал он. – Черт».

Он покорил многие горы по всему миру, включая даже Мак-Кинли, на которую поднимался с отцом в возрасте семнадцати лет, чтобы теперь встретить смерть на краю тротуара, поскольку невеста его вновь опаздывает, а он не догадался захватить зонт.

Он вытянул телефон из кармана и взглянул на время: тридцать семь минут второго. А договаривались на час. Естественно, он назначил встречу с администратором «Синей Птицы» на час тридцать с тем расчетом, что Мериам, как всегда, задержится, но еще немного, и ему придется заходить внутрь без нее.

Сообщений от Мериам, само собой, не поступало. Он начал было ей писать, но потом передумал, вспомнив, что на предыдущие два сообщения она не ответила. Либо она их не увидела, либо прочитала и решила игнорировать. Если написать еще раз, то это никак не ускорит ее приход.

Адам окинул взглядом фасад «Синей Птицы». Это было приземистое белое здание, совершенно неуместное в окружении прекрасных кирпичных и каменных домов. На первых этажах большинства из них были устроены магазины, через дорогу виднелась аптека. В дождливые дни в таких магазинах продают дерьмовые зонтики за пять фунтов.

Но администраторша «Синей Птицы», должно быть, уже ждет. Он попытался вспомнить ее имя (кажется, Эмили), которое записал на клочке бумаги перед тем, как засунуть его в бумажник. «Синяя Птица» со множеством залов для приемов и церемоний имела чудесную репутацию места проведения бракосочетаний. На фотографиях залов, которые он видел в Интернете, преобладали серебряные, белые и зеркальные поверхности, счастливые люди с рифлеными бокалами, наполненными шампанским, произносили тосты, а очаровательные маленькие девочки держали цветы, стоя вдоль импровизированных проходов. Музыканты струнных квартетов улыбались на картинах, и женихи с невестами выглядели очень счастливыми.

Просто прелесть.

К этому моменту Адам готов был жениться хоть у статуи адмирала Нельсона на Трафальгарской площади, с голубиным пометом вместо лепестков роз, лишь бы Мериам ее одобрила. Она хотела выйти замуж в Лондоне, и он это понимал. В конце концов, это был ее родной город. Но хотелось бы больше конкретики, чем просто Лондон.

Засунув телефон обратно в карман, он пошел вдоль фасадного ограждения, вглядываясь в кованое железо и надеясь, что Эмили (или как ее там?) не ждет его сейчас у входа. Капелька дождя, скользнув под рубашку, потекла вдоль позвоночника, и он вздрогнул, уже полностью покорившись настроению этого серого дня.

– Адам!

Он обернулся и увидел Мериам, спешащую к нему. Посреди унылой серости пасмурного дня ее красный зонт выделялся, словно отважная леди Годива. Сырая погода взбила ее короткие каштановые волосы в буйную копну кудряшек, на лице играла ухмылка, которую он слишком хорошо знал. Ее склонность к озорной радости его попеременно то ужасала, то пьянила.

– Я уж начал думать, что ты не придешь, – сказал он.

Мериам наклонила голову вместе с зонтиком.

– Я бы не бросила тебя здесь, любимый.

– Точно так же, как не бросила в центре искусств Баттерси в прошлый понедельник?