Арарат

— Взгляните, Оксана Мартыновна, как прекрасен Млечный Путь! У нас есть предание о нем — армяне называют его «дорогой, по которой убегал укравший солому». В такие минуты чудится, что не только мы, но и вся земля, вся вселенная смотрит на небо и любуется его красотой. И мне кажется, что все живое в природе объединено одной связью, и этой связью является любовь… Деревья-исполины питают своими соками молодую поросль, птицы заботливо оберегают птенцов от хищников…

— Да, вы правы… — задумчиво подтвердила Оксана. — И когда в такие минуты смотришь на мир, кажется, что нет ничего лишнего, что каждое существо имеет право на жизнь, ведь сердце природы так велико, что у всякого в нем есть свой уголок.

— Да, природа велика и необъятна! — подхватил ее мысль Асканаз. — Но человек… у настоящего человека сердце вмещает весь мир — каждое явление природы, каждое ее творение имеет свое отражение в человеческом сердце.

— Сердце человека подобно Днепру, так же глубоко и бурно, как он… Это не мои слова, так говорила моя подруга Клаша, о которой шла молва, что она втайне пишет стихи.

— Эх, неладно построен мир! Мы восхищаемся здесь красотой природы, а там, на Западе… — Мысли его приняли другое направление: он подумал об опасности войны. Асканаз так и не закончил фразы. Он молча поднес, к губам руку Оксаны, Оксана сидела так близко, что ему казалось — он слышит биение ее сердца.

— Ну, почему же вы замолчали, Асканаз Аракелович? Говорите же! — проговорила Оксана, вглядываясь в лицо Асканаза.

Но Асканазу как будто не хотелось говорить. Он молча разглядывал далекий горизонт. Не дождавшись ответа, Оксана сказала:

— Да, вы правильно сказали о любви, Асканаз Аракелович. Мне кажется, что человечество не осознало еще всей силы и всего значения любви. Мы узнали силу воды, силу ветра, научились использовать железо и золото, пытаемся проникнуть в глубины атома, но мы не научились еще целить ту великую силу, которая таится в душе человека. И если человечество научится ценить эту силу, всемогущую силу любви, тогда человеку уже не придет в голову использовать силы природы для уничтожения людей.

— Да, именно нашему поколению предстоит задача научить этому человечество.

То беседуя, то умолкая, Асканаз и Оксана не заметили, как шла к рассвету короткая июньская ночь, самая короткая ночь в году. Горизонт на востоке чуть просветлел, растаял на небе бледный диск луны. Асканаз помог Оксане встать со скамейки.

— Если вы не устали, Оксана Мартыновна, пройдемся немного, полюбуемся восходом. Хороши восходы на Украине!

— О, нет, не устала, — откликнулась Оксана.

Она на минуту зажмурилась, затем тряхнула головой, как бы прогоняя сонливость.

Они взобрались на ближний холм; вдали, на равнине, как бы разлилось пламя пожара. Через несколько минут над горизонтом поднялся огненный диск солнца. Послышалось громкое щебетанье птиц. Утренний ветерок повеял в лицо Асканазу.

Осторожно оправив шарф на плечах Оксаны, Асканаз ласково взглянул на ее порозовевшее от солнечных лучей лицо.

— Посмотрите, как они радуются солнцу, радуются любви… — проговорила Оксана, показывая рукой на пролетавшую над их головой стайку воробьев.

Асканаз с восхищением любовался восходящим солнцем, смотрел то на залитые золотым сиянием поля, то на заалевшее лицо Оксаны. И вдруг с западной стороны донеслись оглушительные раскаты взрывов.

Асканаз и Оксана переглянулись.

Какие-то здания неподалеку от пристани, горели, охваченные пламенем…

Они спустились с холма и побежали к дому. На балконе стоял Денисов; услышав взрывы, он оделся и вышел во двор. Заметив Оксану и Асканаза, он махнул им рукой и, словно говоря сам с собой, негромко сказал:

— Это уже похоже на войну…

Вновь послышались взрывы и далекий гул. На этот раз ясно слышался рокот бомбардировщиков.

Вставало кровавое утро двадцать второго июня.

Глава девятая ДВАДЦАТЬ ВТОРОЕ

Весть о начале войны дошла до Еревана в час дня, когда Молотов сообщил по радио, что гитлеровские армии вероломно ворвались в советские пределы вдоль всего западного фронта.

Был жаркий июньский день. Поднявшийся ветер засыпал пылью лица прохожих. Перед громкоговорителями на улицах и площадях толпился народ. Радиорупора то по-русски, то по-армянски повторяли выступление Молотова. Военнообязанные и добровольцы спешили в военкоматы.

Многие ереванцы еще с утра выехали за город, чтобы провести воскресный день в садах или на берегах Занги. Одни разводили костры для шашлыков, другие, уже закончив приготовления к завтраку, расселись вокруг скатертей, разложенных прямо на траве, когда до них дошла весть о войне. Не прошло и часа, как большинство из них вернулось в город. К двум часам дня в городе нельзя было найти человека, который не слышал бы о нагрянувшем бедствии.

Теперь другими казались не только душевное состояние людей, но и весь их облик. Люди стали молчаливы, сосредоточенны, многое из того, что до этого казалось важным и неотложным, сейчас потеряло всякое значение. Всех занимал один вопрос — какой размах примет война, что готовит завтрашний день.