Арбалетчики князя Всеслава

А потом наши глаза полезли на лоб, когда мы узнали цену обыкновенных, казалось бы, тряпок, оказавшихся лишь немногим дешевле наших кожаных доспехов. После сообразили, что кустарное ткацкое ремесло развито слабо, и производительность его мизерная, так что удивляться особо нечему. Трофейные туники у нас, хвала богам, имелись, но требовались шерстяные плащи, да и тряпки для баб, и это удручало. К счастью, управляющий подсказал, что изделия из тканей дешевле в финикийской части города, поскольку финикийцы торгуют продукцией крупных мастерских, где используется бесплатный труд рабов.

В результате мы отправились на остров, высившийся громадой своих мощных укреплений. Как сказал ставший нашим невольным гидом управляющий, внутрь городских стен стража чужеземца не допустит, но в этом и нет нужды, поскольку торговля идёт перед стенами. Так оно и оказалось.

Довольно быстро мы нашли лавки торговцев тканями и готовыми изделиями из них, в одной из которых, поторговавшись с помощью управляющего, приобрели довольно приличные воинские плащи гораздо дешевле, чем в предместье. Но если управляющий надеялся, что на этом его мытарства заканчиваются, то напрасно — наши бабы дорвались до шопинга! Впрочем, их можно было понять — на рынке было практически всё, и от товарного изобилия разбегались глаза.

Пока Юлька с Наташкой, вгоняя Володю с Серёгой в тоску, приценивались к тончайшему полупрозрачному египетскому полотну, стоившему немерянных денег, а обломившись, переключились на осмотр ещё более дорогих пурпурных тканей и ювелирных украшений, мы с Васкесом злорадно ухмылялись. Оказалось — зря. Местные покупательницы — по крайней мере, те, что помоложе и посимпатичнее — одевались в основном по греческой моде, и кое-кто — в это самое египетское полотно, сквозь которое просвечивало соблазнительное тело. Это ведь в старости семитки нередко бывают безобразны, а в молодости они зачастую очень даже аппетитны, и нам с испанцем пришлось испытать немалые муки. Вдобавок, неподалёку торговали живым товаром, в том числе девушками, и продавец, конечно же, показывал покупателям товар лицом, то бишь обнажённой натурой. И каково было нам с Хренио означенную натуру наблюдать! Тут уж мстительно ухмыльнулись Володя с Серёгой, когда управляющий назвал нам цены на молодых красивых рабынь, отчего нам едва не поплохело. Правда, добавил, что по ту сторону города, тоже вне городских стен, находится храм Астарты, где к услугам жаждущих женского тела есть немало жриц любви, но дорогие берут серебром, а от дешёвых, которые одарят любовью за несколько бронзовых монет, велик риск подцепить в нагрузку к любви ещё и скверную болезнь. Ага, утешил, называется! Переться вокруг города лишь для того, чтобы взглянуть на храм с его жрицами и только облизнуться мы, естественно, не пожелали. В качестве теперь уже настоящего утешения управляющий подсказал нам, что там, куда мы вскоре направимся, будет немало местных женщин — молодых вдов, относительно порядочных, но весьма стеснённых в средствах к существованию, среди которых найдутся и сговорчивые…

Наши бабы тем временем тоже успели найти некий разумный компромисс между своими разгулявшимися хотелками и кошельками своих кавалеров — весьма близкий к их полному опустошению, судя по их кислым физиономиям. Прибарахлившись с грехом пополам по той же греческой моде обычным полотном вместо египетского и бронзовой бижутерией вместо золотой и серебряной, они бросали завистливые взгляды на богатеньких финикиянок, явно проникаясь марксистскими убеждениями. Особенно досталось ни в чём не повинной супруге почтенного Акобала, семейство которого мы повстречали на рынке. Финикиец, получивший вчера «получку» за рейс, как раз на глазах у лопающейся от зависти Наташки приобрёл для жены пару золотых серёг весьма тонкой работы, да ещё и с самоцветами. Увидев нас, моряк охотно поболтал с нами и одобрил наше решение поступить на службу к семье Тарквиниев. По его словам, с такими хозяевами не пропадёшь, и уж точно не прогадаешь — иначе разве служил бы им он сам? Впрочем, об этом он мог бы и не говорить — массивная золотая цепь с медальоном на шее, пара браслетов на руках и перстень-кастет с широкой блямбой в виде львиной головы на пальце были красноречивее любых слов. Ещё красноречивее выглядела его половина в наряде из того же египетского полотна, да ещё и с пурпурной вышивкой по краю, что наших баб и вовсе вогнало в ступор, а Володя с Серёгой скисли ещё сильнее, предвидя долгое и нудное «пиление». Так или иначе, шопинг закончился, и мы вернулись в предместье — как раз к обеду.