Арбалетчики князя Всеслава

Лучась нескрываемым довольством, местечковый «царь и бог» снова пригласил меня обедать к себе. А за оставшееся до обеда время, пока пацан аккуратно толок камни в порошок, начальник произвёл подсчёт и отложил довольно приличную кучку весьма симпатичных аквамаринчиков, которая явно прибавила ему счастья.

— Будут наши, если получится и этот слиток, — пояснил он мне, — Ты уж, уважаемый Максим, постарайся, чтобы так и случилось.

— Приложу все усилия, почтенный! — заверил я его.

За обедом между нами царило полное взаимопонимание и, против ожидания, начальник рудника даже не пытался воспользоваться моим благодушным настроением для выторговывания себе большей доли.

— Эта кучка, что я отобрал, больше тех, что мы сберегали со старым мастером, — сказал он, угадав мои мысли, — Сделай так, чтобы она стала нашей, и та половина, о которой мы с тобой договорились, окажется такой же по величине, как те три четверти, что я имел раньше. Ну, если даже и немного меньше — не стану я торговаться из-за мелочей. Ведь если у тебя получится, и так пойдёт и впредь — я ничего не теряю.

— Я рад за тебя, почтенный!

— А за себя самого не рад, хе-хе?!

— А как ты думаешь? — и мы расхохотались, довольные друг другом.

— А знаешь, уважаемый Максим, я ведь подумал и над твоими словами! Ну, насчёт того, чтобы поумерить расточительность жены. Клянусь богами, ты прав! Если нам будет сопутствовать удача — ты уж постарайся — я попридержу и припрячу часть своей доли. Пусть считает, что дела мои не так хороши, и привыкает быть хоть немножко бережливее, хе-хе!

— Давно пора, почтенный! Посуди сам — при таких-то доходах, и не примножить своего достатка! Мне на твоём месте было бы просто обидно!

— Ты думаешь, мне самому не обидно? Если бы сейчас вот сюда, на этот стол, сложить все те самоцветы, что прилипли к вот этим вот рукам за прежние годы — ты бы лопнул от зависти! И — представь себе только — всё утекло между пальцами! И ладно бы между моими — так нет же! Нет, ты прав — дальше так жить нельзя!

Насыщаясь и попивая превосходное вино, мы болтали «за жизнь» и посмеивались…

И снова я читал «Грузинский басня про варон», снова полыхало в печи жаркое пламя, снова плавился металл и выпирал наверх шлак, снова Нирул ловко орудовал совком и щипцами. Хотя парень и опасался, что на сей раз боги обидятся низким качеством жертвы и в ответ поскупятся на чудо, я всё-же заразил его верой в успех — как «магическим обрядом», так и смехом ни о чём подобном и не подозревавшего Серёги, совершенно искренне ржавшего с моего глумления над тем, что он считал просто традицией. Несколько плавок — не шутка, и за остаток дня мы, конечно, не успели. Но день сменился ночью, а та — новым днём:

Мамай двести лет нашу землю топтал,
Но Дмитрий Донской его на хрен послал.
С тех пор не видали оттуда беды,
Как Грозный Иван надавал им звизды.

На жопы консервные банки надев,

Ливонские рыцари дрались как лев.
Но Невский на лёд дурачьё заманил,
Звизды надавал, а потом утопил.

Полякам хотелось российской земли

И Дмитрия за хрен они привели,
Но Минин с Пожарским собрали народ,
Поляков и Дмитрия выдолбав в рот…

Я бы не оригинальничал, но на сей раз была очередь Васькина, для которого русский язык — не родной, и львиная доля юмора «Варона» от него наверняка бы ускользнула. Тем более, что тут и настоящую крыловскую басню надо знать, иначе смак совсем не тот. Кто-нибудь верит в то, что в испанских школах изучают басни Крылова? Вот и я не верю, поэтому и заготовил для Хренио прикол попроще, с лежащим на поверхности предельно плоским юмором. Испанец оценил его по достоинству, и сомнений в помощи со стороны всемогущего Авося у аборигенов не возникло. А вера — она ведь и сама по себе способна творить чудеса. И сработало — всё получилось и на этот раз. Нирул офонаревал от моего могущества, но поистине счастлив был начальник рудника. И почему меня это не удивило, гы-гы?! Отменив на радостях все работы на остаток дня — пацана я, впрочем, припахал выколупать «некондиционные» бериллы из пустой породы — меня он снова зазвал к себе, и мы занялись весьма полезным и в высшей степени приятным делом — дележом честно захомяченных самоцветов.