Арбалетчики в Карфагене

   - Не говори Юльке, - попросил я Наташку, - Иначе она тогда Серёгу живьём съест.

   - Да, мы такие! - усмехнулась та, - Ладно, поняла. Но всё-таки, неужели ничего нельзя придумать? Где хоть этот остров, как там его?

   - Кос? В Эгейском море, рядом с Киликией, - подсказал Велтур, хорошо подкованный в географии античного мира.

   - Это аж за Грецией? Севернее Египта, но в том же, дальнем конце моря? - я с географией тоже в ладах, но солдату-наёмнику ведь не пристало быть грамотнее сына олигарха, так что изобразим малограмотного солдафона, гы-гы! Я даже пальцем ткнул примерно в восточном направлении для пущей убедительности.

   Усмехнувшись, пацан подтвердил правильность моих прикидок. А мы с Васькиным, переглянувшись, подмигнули друг другу, поскольку подумали об одном и том же. Не так уж и далеко этот Кос от Египта, в который нам так или иначе предстоит со временем прогуляться.

   - А эта косская ткань - точно косская или тоже привозная? - поинтересовался я.

   - Я читал у Аристотеля, что там и делают, - ответил Велтур, подумав, - Аристотель пишет, что после походов великого Александра на Кос попали рабы из Индии и стали делать такую же ткань, как делали у себя.

   - А из чего? Что они для этого выращивают? - я решил, что знать о шелковичном черве для наёмного солдафона тоже несколько чересчур.

   - Собирают коконы каких-то гусениц, щипают их как-то и прядут из них нить, а уже из неё ткут. Подробностей никто не знает, это ихняя тайна.

   - Какой-то местный дикий шелкопряд, - задумчиво проговорила Наташка по-русски, - Скорее всего, дубовый. Тутовый здесь не водится...

   - А дубовый водится? - спросил я её.

   - Должен водиться. Он везде водится, где дубы есть.

   - А зачем тогда тутового из Китая вывозили, когда дубовый есть?

   - Дубовый хуже. Коконы очень плохо разматываются, нить в них спутанная - уметь надо с ними обращаться...

   - Ты уверена?

   - У меня ведь специальность по образованию - лесное хозяйство. Диких шелкопрядов изучали по основной программе - как насекомых-вредителей. А факультативно изучали и лесное шелководство, и я этим вопросом интересовалась.

   - Местного дикого шелкопряда распознать сумеешь?

   - Да хоть сейчас... Ой, там же эти слепни!

   - Режем ветки! - я достал кинжал и подал пример.

   Нарезав кинжалами свежих ореховых веточек с листьями, мы закрепили их на одёжке и на конской сбруе и избавились таким образом от опасности с воздуха. Потом, погрузившись в медитацию, я нащупал наконец-то местных крупных стрекоз, подходящих для "истребительного сопровождения". Здесь, в Северной Африке, это какой-то другой вид, не тот, что в Испании, отчего я и не нащупал их сразу. Наши и Велия с Велтуром вскоре это заметили и заулыбались, и только Наташка, в том горном походе не участвовавшая, поскольку оставалась с Юлькой на руднике, ничего не поняла. Впрочем, её я стрекозами и не прикрывал, учитывая её боязнь абсолютно всех членистоногих. Хватит с неё и ореховых веток, которыми мы её увешали особенно щедро.

   Мы выехали из-под кроны приютившего нас орехового дерева и пустили лошадей медленным шагом в обратном направлении. Наташка вглядывалась в ветки местных дубов, время от времени брезгливо морщась, но я рано радовался - всякий раз оказывалось не то, что мы искали. То паук какой-нибудь, то жук, то оса или муха... Ага, классный специалист по насекомым нам достался - страдающий патологической насекомобоязнью, гы-гы! Но, будем надеяться, что кто ищет - тот всегда найдёт. Надежда - она ведь последней умирает...

   - Вон, смотри! - не проговорила, а страдальчески простонала наша специалистка, отвернувшись от куста, скорчив брезгливую гримасу и показывая пальчиком вслепую, - И ещё рядом! Вот тебе твои дикие шелкопряды!

   - Мыылять! Срань господня! Что ж они небритые-то такие? - прихренел я, когда разглядел этих невообразимо волосатых гусениц, копошащихся двумя плотными скоплениями.

   - Ничё, надо будет - побреем на хрен! - пообещал Володя, - Если из этой ихней волосни шёлк и прядётся - прям щас и побреем!

   - Я бы не советовала, хи-хи! - прикололась Наташка, - Во-первых, не из этой волосни, а из коконов, а во-вторых - она у них ядовитая. Обожжёшься, и болеть обожжённое место будет долго...

   - А они что, всё время вот так вот, кучей держатся? - спросил я её.

   - Да, это дубовый походный шелкопряд. Походным назван за то, что гусеницы при передвижении следуют колонной одна за другой.

   - Слушай, так это ж удобно! Если они всё время кучей, так небось ведь и коконы все где-то в одном месте совьют?

   - Да, все их коконы будут в одном общем гнезде. Но лучше бы там их и оставить...

   - А это ещё почему?

   - Вот из-за этой длинной ядовитой волосни. После их окукливания она останется в коконе, и из-за неё и при работе с коконом люди будут обжигаться, да и в ткани эта дрянь останется. Кому нужен шёлк, который нельзя носить?

   - А если их перед самым закукливанием побрить? - поинтересовался Володя, и хрен его знает, в шутку или всерьёз.

   - Слово "загребёшься" пишется с мягким знаком, - напомнил я ему на всякий пожарный.

   - Угу. С им самым, млять...