Арбатская повесть

Е. Н. Вильковский, бывший матрос крейсера «Алмаз»:

«…Утром 7 октября 1916 года «Алмаз» производил погрузку угля около госпиталя. Когда раздался первый взрыв, мы побросали мешки и побежали на корму, тут мы увидели ужасную картину. Над линкором «Мария» поднялся огромный столб дыма, внизу в носовой части корабля вырывались языки пламени. Взрывы продолжались. Их было много.

Вскоре к госпитальной пристани стали подвозить раненых, обожженных и мертвых… После гибели «Марии» еще долго вылавливали трупы, связывали их концами и на буксире по воде доставляли к госпитальной пристани. Там для них сколачивали гробы и хоронили на Северной стороне без всяких почестей.

Многих спасшихся матросов свозили на линкор «Екатерина II». Вид у этих людей был жалким: полуголые, раненные, залитые нефтью, все они дрожали от холода. Их изолировали от команды судна. Матросы команды «Екатерины II» бросали им кто белье, кто одежду, кто бушлат, брюки. Делились с ними горячей пищей, но общаться с ними не разрешалось… И их вскоре отправили в экипаж.

Спасшиеся моряки — матросы, доведенные до отчаяния, открыто говорили, что гибель «Марии» — диверсия и только диверсия. Диверсия была связана с высшим командным составом. Матросы открыто высказывали свое негодование командованием, особенно на линкоре «Мария», — таких людей арестовывали и отправляли в тюрьму. Эти разговоры и негодование приняли массовый характер и распространялись на другие корабли…

После гибели «Марии», в феврале 1917 года, стали ставить у пороховых погребов кроме часовых представителей судовых комитетов.

На «Воле» в ночное время мичман Фок (немецкая фамилия), имея какие-то дела, хотел зайти в погреб. Часовой его не пустил.

Мичман Фок возвратился в свою каюту и застрелился. Этот случай еще больше вызвал разговоров о том, что «Волю» ожидала та же участь, что и «Марию».

Анатолий Елкин и вице-адмирал А. И. Сорокин мнение высказали правильное. Вас поддержали бы матросы и рабочие того времени».

В. Ф. Пискунов, бывший матрос дивизиона Черноморской эскадры, водолаз: