Арбин (СИ)

- А теперь смотри и слушай меня внимательно, моя лисица, - доносится до меня его злой голос, а дышать становится все труднее и труднее, - за еще одну такую улыбочку моей охране я тебя выпорю и кину в подвал. Ты поняла меня, Отрада?!

Слезы вновь начинают течь из глаз, я открываю их и сквозь пелену вижу его злые чудовищные глаза.

- Или ты держишь меня за слепого дурака? – вкрадчиво и со злостью.

Я без сил качаю головой, лишь бы он передумал и отпустил меня.

Все происходит настолько быстро, что я желаю лишь одного: умереть или упасть в обморок. Хотя бы ненадолго избавиться от ощущения Арбинского рядом, непозволительно рядом.

Он догадался. Он все понял. О судьбе Олега мне даже думать было не нужно…

Распахиваю глаза: Арбин поднимает меня с колен и толкает меня на подоконник. Его руки были везде: на моей шее, губах, груди, но отвратительным было другое.

После тайного послания я думала, что больше не испытаю подобного. Но и он не пришел. Не спас. Автор того письма.

Не позволяя опомниться, Арбин хватает меня за руку и толкает на кровать. Укутываюсь в простыню с головой. Шторы закрываются обратно, оставляя нас в полумраке. Чувствую, как Арбин ложится рядом, а затем прижимает меня к себе.

Я молчу и прикусываю губу от отвращения и ненависти. Его руки продолжают шарить по моему телу, сжимают грудь, впиваются в волосы. Чудовище упивается своей властью, а я не могу вздохнуть полной грудью.

Я совсем не понимаю, что мне делать дальше.

- Ты – чудовище! - шепчу я и прикусываю губу до боли. Лишь бы не разрыдаться.

Арбин и внезапно склоняется надо мной, а дальнейшие действия заставляют меня замереть в его ненавистных объятиях. От подбородка до скулы я чувствую его влажный язык, а затем его горячее дыхание опаляет мое лицо. Он тяжело дышит, и я чувствую его проклятое возбуждение. Поцелуи в скулу выбивают у меня всю почву из-под ног, его руки на шее не позволяют отвернуться, а я по-прежнему чувствую его язык, поцелуи, губы. Ощущаю его зубы на своей губе, которую он прикусывает, отпускает, а затем тут же врывается в мой рот, заполоняя меня своим языком. Его пальцы хватают меня за щеки и принуждают открыть рот, он орудует внутри, а его руки начинают шарить по телу.

- Ты вкусная везде… - слышу его безумный шепот и начинаю вырываться, ведь знаю конец этой истории.

Вот только я снова забыла, что для него мое сопротивление - сродни красной тряпке.

- Моя вкусная девочка… И почему я раньше не целовал тебя?

Вопрос риторический. Не требующий ответа. И я молчу. Молчу и не замечаю, как мы перемещаемся в ванную.

В этой ванной я проводила много времени в одиночестве, уделяя время себе и своим мыслям. Здесь я часто находилась наедине с собой, здесь я лечила себя морально, а эти стены многое знают обо мне. Даже больше, чем знает обо мне сам Арбин, в распоряжении которого, я уверена, вся моя подноготная.

Но сейчас, в эту секунду все иначе. Я тяжело дышу, потому что он не собирается останавливаться. Он решил меня проучить. Чтобы неповадно было смотреть и улыбаться другим. Арбин настраивает воду и затем поворачивается, разглядывая мое обнаженное тело из-под своих ресниц и прищура. Я ловлю его взгляд.

Мои руки начинает охватывать мелкая дрожь, я смотрю на них и не узнаю саму себя. Иногда я думала, что за все дни пребывания здесь заложницей я повзрослела морально, ведь я уже не помнила себя той девочкой, которой являлась буквально на днях. Ведь после того дня рождения все изменилось. В марте был мой день рождения, и тогда моя жизнь покатилась по наклонной с огромной скоростью. И скорость эта увеличивалась в геометрической прогрессии.

Я часто не узнавала себя более. Словно другой человек показывался в зеркале напротив. Однако, в моменты отчаяния я все равно понимала, что это не так: я по-прежнему являлась собой, я себя не потеряла.

Сквозь пелену собственные руки и ногти показались мне неухоженными и неопрятными. Лишь на секунду эти странные мысли овладели моим сознанием, а затем я почувствовала толчок в спину и вынырнула из мыслей в реальность, к которой до сих пор не могла привыкнуть.

Арбин подталкивает меня в спину, приказывая лезть под горячие струи воды и не терпя возражений. Я оставляю теплый кафель и вскоре чувствую ступнями горячую чистую воду. Арбин движется следом. Он поступает так же, не сводя при этом с меня своих янтарно-карих глаз. Его большая жесткая рука касается шеи, большим пальцем он гладит ключицу и предпочитает исключительно не замечать моего отвращения к нему.

Человек, прошедший много грязи, предпочитает не замечать ее ни под собой, ни рядом, ни в своих действиях и поступках.

Затем его рука убирает влажные волосы с моего лица – глаза, щеки, губы и подбородок вскоре освобождаются от плена рыжих локонов, которые под струями воды давно превратились в темные мокрые пакли.