Арбитражный десант

– Да нет, это не мой, это твой вопрос, – не дал договорить Суслопаров. – И если не хочешь, чтоб я по тебе при подчиненных прошелся… – У нас имеется конкретное предложение, которое мы планировали с вами обсудить, – пришел на помощь своему президенту Дерясин. – Мы за это время как бы…

– Да чхал я! – оборвал его Суслопаров. – Еще один предложенец выискался. Собрались тут бездельники. Тебе сколько лет? – Причем тут?..Двадцать шесть, – буркнул Андрей. – Я в двадцать шесть скважины после Губкинского бурил. Чтоб своими руками мать-землю общупать. С исподнего. А ты тут ловко пристроился возле чужих денег погреться. Ишь – предложение у него! Ты мне украденное вынь да положь. Не затем я сюда пришел, чтоб трепотню вашу слушать!

– Тогда зачем? – сквозь зубы процедил бородатый. – Приперся сюда зачем, спрашиваю?

– То есть? – не сразу понял Суслопаров. – Чего-о? Ты вообще знаешь, тля, кому тыкаешь? Ты – кто?

– Конь в пальто, – представился незнакомец.

– Это… – Керзон сделал Лобанову страшные глаза. – Это, Игнатий Петрович, наш новый эксперт правления господин Лобанов. Дело в том, что именно он…

– Не мельтеши, Палыч, сам представлюсь, – Лобанов положил ему на плечо руку, заставив суетливого президента опуститься в кресло. – Так вот, ответь, мил-друг, чего тебе от нас надо: деньги вернуть или самолюбие свое ущербное вот об этот косяк почесать?

Насмешливый взгляд его хлестанул по озадаченному олигарху, давно отвыкшему от мысли, что хамство может быть улицей с двусторонним движением.

– Наобсуждался с вами довольно. На всю оставшуюся жизнь хватит! – рявкнул Суслопаров. – Иль, думаете, не знаю, что у вас еще почти на четыре миллиарда долларов заныкано? А вы мне тут пургу гоните, вместо того чтоб из этаких деньжищ мои кровные триста пятьдесят отсчитать. – Да могли б, давно вернули, – простонал Керзон.

– Поймите же, Игнатий Петрович, – Дерясин, уловив в тоне олигарха сомнение, придвинулся ближе. Тон его сделался едва ли не сюсюкающим, как с капризничающим ребенком. – Активы в самом деле числятся. Но, считай, что и нет, потому что неликвидные. Зарыты по разным местам и обратить их быстро в деньги нельзя. Особенно пока банк не работает. Это тот самый локоть, что как бы и не укусишь.

Керзон доверительно склонился:

– Даже если бы захотели вернуть только вам… А мы очень хотим, – поспешно поправился он, – не дадут другие. Те же иностранцы, перед которыми у нас обязательств на восемьсот миллионов долларов! Первые же выплаты, – и нас начнут банкротить. А тогда всё, что соберем, выплачивать сможем только по очередям.

– А твоя очередь, брат олигарх, у двери, – Лобанов, на которого Суслопаров все это время невольно косился, злодейски присвистнул. – Так готов все-таки к конструктивному разговору или ну его на хрен, эти деньги? Будем выше?

– Ну-ну, – Суслопаров скептически глянул на часы, отмеряя меру собственного долготерпения.

– В общем как бы так, – заторопился Дерясин. – Единственный способ, чтоб мы с вами рассчитались, – это сделать, чтоб банк заново набрал обороты. Для этого всё готово. Надо только выбить из ЦБ двести…

– Двести пятьдесят, – подправил Лобанов.

– Да. Миллионов долларов. И…

– Вы сразу отдадите их мне? Так выбивайте! – разрешил Суслопаров.

– Центробанк не дает нам кредит, – сокрушенно признал Керзон. – Главное, наши же резервы. Но – не дает.

– Мне-то для чего эти ваши байки слушать? – Суслопаров нахмурился.

– Надо помочь выбить кредит, – простенько объявил Лобанов. – Из этих денег мы сразу вернем тебе пятьдесят «лимонов».

– Да вы… Вот это так наглецы! – почти восхитился Суслопаров. – То есть мало что чужими руками жар загрести хотите. Так еще из этого жара, дай Бог, седьмую часть они отдать соизволят… Да я вас, поганцев, в пыль разотру! Перестреляю к черту, чтоб земля таких кидал не носила!

Губы Керзона задрожали. Сквозь наигранное оживление проступил безотчетный страх. Дерясин обреченно отвернулся: переговоры не задались.

– Опять Рэмбо попался, – хмыкнул Лобанов. И вдруг, от собственной незатейливой шутки, развеселился и захохотал, обнажив ровные, как морские камешки, зубы. Хохот этот оказался столь заразительным, что даже Суслопаров невольно скривился, пытаясь удержать в себе улыбку. В этом плечистом самоуверенном наглеце, позволявшем вести себя с ним так, как не дозволяли даже губернаторы, он признал мужика своей породы. Редкой, по его собственному убеждению, флибустьерской породы. Когда во всем до конца: и в слове, и в деле.

– Ну, перестреляешь всех, дальше-то что? – посерьезнев, полюбопытствовал Денис. – Ты ж мужик, в общем-то, по слухам, вменяемый. Иначе б не подмял под себя такую махину. Ты не торопись отметать. Вникни, что предлагаем. Тут же все интересы совпадают. Деньги эти – единственный путь нам разойтись. И для тебя они, может, нужней.

– Что значит «может»? Мои денежки-то.

– Твои. Именно что. Но – тоже зарыты. А тебе их позарез в Белое море вложить надо. Онлиевский-то поджал, поди?

Суслопаров при упоминании ненавистной фамилии поморщился, что не укрылось от Лобанова.