Арбитражный десант

- Говорит, не сумел убедить. Бобровников ответил, что новая власть не может начинать с того, чтобы вмешиваться в рыночные отношения. Но ведь сам же заверял, что пути назад не будет. Руку вот эту жал... Значит, опять переиграли. Ничего не пойму. Ведь беспроигрышный для всех вариант! Как же не принять? За просто так подношу государству готовую финансовую структуру, еще и от частных долгов очищенную. И - не взять! Они ж сами курс на реформы провозгласили.

Он заскулил.

- Провозгласили! - презрительно, наполняясь раздражением, повторила Манана. - А то мало чего провозглашали! Ишь ты - курс! Да он для таких наивных дурачков, как ты, объявлен. Они что, из небытия возникли? Те же Онлиевские к власти и привели. И ты хотел, чтоб они там меж собой из-за твоих мечтаний прекраснодушных перессорились?!

Она глядела на беспомощного Рублева, подавленно откинувшегося в кресле. Но волна отчаяния все сильнее застила ее, не оставляя места для жалости.

- Тебя ж предупреждали! Но ты весь мир переспорить хотел. Доигрался - банк-то тю-тю. Чужим дядям уйдет... И моя кондитерка тоже, - вдруг дошло до нее.

Подскочив к Рублеву, она с силой тряхнула его:

- Ваня! Немедленно! Слышишь, немедленно, пока не появился конкурсный управляющий, переоформляй "Магнезит" с Кичуя на офшор, как когда-то Лобанов предлагал...Чего эта сволочь, кстати, опаздывает, когда нужен?.. Туда не доберутся.

- Но, Манана, сделать такое сейчас - это уголовное преступление, - вяло откликнулся Рублев.

- Кондитерку российскую из-за собственного упрямства потерять, - вот где преступление! И даже не смей возражать. А насчет уголовки отмажем твоего Игорька. Подключим юристов, адвокатов наймем лучших, так запутаем, что ни один суд не разберется. Наконец на год-другой за границу отправим. Ну же, Иван! Ты мне клялся!

- Хорошо, - покорно согласился Рублев.

В дверь позвонили. На пороге стоял Лобанов. Непривычно удрученное выражение его лица сказало Рублеву всё без слов.

- Что? Тоже прослышал?

- Да. У меня корешок в кремлевских сверах имеется информированный. Только позвонил.

- Вот ведь как, - произнес Рублев. - Даже у Серденки ничего не вышло.

- Отчего же не вышло? - глаза Лобанова сделались колючими. - По моим сведениям, у него как раз все получилось. Отступившись от вас, выторговал себе еще пару профильных комитетов. Как говорится, цена вопроса.

Рублев вскинул было голову, но лишь махнул рукой с видом человека, уставшего разочаровываться.

Денис куснул губу:

- Я вообще-то с другим зашел.

Колеблясь, обернулся на Манану.

- Да что за глазелки затеяли? - заметил Рублев. - Выкладывайте, чего там еще? Все равно больше меня напугать, похоже, нечем.

- Не уверен, - процедил Денис. - В общем, получил сведения из очень надежного источника: закрытое акционерное общество "Магнезит" сменило собственника. - Что?! - почти синхронно выкрикнули Рублев и Осипян.

- Подписан договор купли-продажи, - надбавил в голосе Лобанов, - в соответствии с которым господин Кичуй уступил права собственности на "Магнезит" компании...

- Не-ет! - выдохнула Манана.

- ... "Марсле", - договорил Денис и, чувствуя себя невольным палачом, закончил. - В депозитарий поступило соответствующее передаточное распоряжение. Цена сделки - сто миллионов долларов. Получается, господа-сотоварищи, "Юный коммунар" продан.

Рублев умоляюще переводил взгляд с Лобанова на оторопелую Манану:

- Но как же? Он же - муж моей дочери... Денис! Это вы так пошутили, да?

- Рад бы. Но - информацию перепроверил. Я, как узнал, сразу отзвонил Кичую. Застал врасплох. Он подтвердил.

И, упреждая прочитанный в глазах Рублева вопрос, буркнул:

- Ваша дочь тоже в курсе. Они вместе всё это замутили.

Рублев обвис на подлокотниках. Неуступчивый, энергичный боец за несколько минут превратился в страдающего старика.

Хриплый, отчаянный крик Мананы наполнил квартиру:

- У меня же на носу годовое собрание. И кто голосовать станет, скажите на милость?! "Марсле" поганый?! Все порушат! Жизнь порушат!... Не отдам!

Она рухнула на диван и принялась остервенело колотить кулачками по стеклянной поверхности журнального столика, рискуя порезать руки.

Взвизг ее испугал Рублева и вывел из состояния прострации. Тяжело поднявшись, он подошел к дивану, положил ладонь на убранные в кичу волосы.

- Мананочка! Ты успокойся как-то. Я понимаю, но - ничего. Что-нибудь придумаем. Ведь отныне нас двое. Все-таки не по одиночке. Как-нибудь сдюжим, - не веря больше себе и сбиваясь, бормотал он.

Она подняла голову, и Рублева отшатнуло - столько злобы полыхало в черных глазищах:

- Да ты! На кого поставила, дура! На кого оперлась! Думала - мужик, а ты - Манилов! Трепач ты. Пустышка!

Она вцепилась в собственные волосы и, выкрикивая что-то невнятное, уже лбом с силой боднула стекло, тотчас пошедшее трещинами.

Наконец истерика чуть отпустила. Она подняла расеченную голову. Рублева в квартире уже не было. Лишь Лобанов у окна напряженно вглядывался вниз.