Арбитражный десант

На бесстрастном лице пожилой секретарши промелькнула тень: - Вынуждена напомнить, Игорь Сергеевич, - в приемной собрались начальники управлений на совещание по реструктуризации. Его еще Андрюша назначил.

- Ах да! Некстати, - Игорь поморщился. - Знаете, попросите от моего имени кого-нибудь, пусть сами проведут. Я тут собирался над стратегией помозговать...Да и, по правде, не до того мне!

Ему захотелось извиниться за неуместную резкость:

- И вас тоже попрошу не обижаться, - нервы после всего совсем ни к черту!... Да, я тут иконку на подоконнике обнаружил. Не знакома, часом? Секретарша подошла ближе, приподняла иконку. Подушечкой мизинца отерла пыль. Вернула.

- Это Второвская, - с ностальгией определила она.- Говорил, что удачу приносит. Да вот не принесла. Забыл, видно. Я могу быть свободна? Дождавшись подтверждающего кивка, она вышла.

Кичуй поморщился. Секретарша, начинавшая при Второве, была безупречна в работе. Исполнительна. Не позволяла себе спорить. Но при ней Кичуй ощущал себя начинающим пилотом при механике, который прежде обслуживал знаменитого аса, сбитого в бою. Игорь уже не раз собирался заменить ее. Но пока не решался: никто другой не знал так досконально всех хитросплетений управленческого аппарата. Он вновь повертел иконку. Ту самую, что держал Второв, сидя в этом кабинете, в этом самом кресле. Небожитель, внимания которого искали министры. Депутаты Думы часами высиживали в приемной ради пяти минут аудиенции. Не было преград дерзким планам этого всесильного человека.

И вот, спустя каких-то полтора года, Второв, надломленный, тяжело больной после обширного инсульта, доживает свой век, подзабытый и никому по большому счету не интересный. А на его месте сидит некий Игорь Кичуй. Вознесенный сюда волею случая. И скучно разбирает по винтикам то, что еще недавно было могучей финансовой машиной.

Игорь еще повертел "нефартовую" иконку и - приспособил на углу стола.

Подошел к зеркалу, дурашливо расшаркался:

- Дозвольте представиться, Кичуй - механик по найму!

Он расслышал звук открываемой двери. Боясь оказаться застигнутым в смешном положении, поспешно отодвинулся.

Вошедший Рублев, хмурый, не спавший, кажется, целую неделю, выглядел скверно. Но глубоко запавшие глазки лихорадочно блестели, а нижняя губа наползла на верхнюю, - верный признак, что старым авантюристом овладела очередная бредовая идея. Игорь безнадежно вздохнул.

- Водички дай, - попросил Рублев, вытаскивая из кармана валокордин. - Второй пузырь. Нормальные люди стопари пьют, а я на эту гадость перешел. Знаешь, что такое старость? Это когда на лекарства тратишь больше, чем на водку. Кичуй без выражения протянул стакан с водой. - Чего в уныние впал? - заметил Иван Васильевич.

- А с чего веселиться-то?

- Веселиться, пожалуй, не с чего. Рубят нас почем ни попадя, - Рублев зло сощурился. - Так ведь пока не до смерти.

Это называется "не до смерти"?! - Кичуй по-мальчишески шмыгнул носом.

Рублев смутился, поняв, что фраза вышла неудачной: - Тем более, не имеем права после гибели Андрея отступать. Да, нас сильно подрезали. Надежды на скорое возвращение лицензии больше нет. Но это означает только то, что надо учиться действовать в новых условиях.

- Хорошенькое словцо - "условиях"! - Кичуй обескураженно тряхнул головой. Рублев подобрался. По тому, как Игорь принялся непроизвольно теребить лацканы пиджака, он догадался, что сейчас услышит. Уперся ногами в пол и подался вперед, как инстинктивно делал всегда в ожидании атаки. Прикрыл глаза рукой. Скулы его напряглись. - Говори! - И - скажу. Нет никаких новых условий, Иван Васильевич. Это даже не партизанская война. Это - полный финиш! Нас же лишают всяких полномочий! У нас закрыты все счета, кроме одного, - на текущие расходы. Как хотите, Иван Васильевич, но при всем уважении: отныне мы бессильны контролировать ситуацию! Вы знаете, всё это время, куда вы, туда и я. Тут неразрывное. Так сказать, нитка за иголкой. Но - напрямоту - пока была надежда отбить лицензию, спасти банк, мы бились, и неплохо. Только поэтому, на одном, можно сказать, энтузиазме продержались, считай, с год. Один Андрюша, царство небесное, сколько сделал!

- И что из этого плача вытекает? - нетерпеливо поторопил Рублев. - Не мямли, президент!