Ардабиола

Все тот же мебельный фургон издал уже не гудок, а вопль, и пикап опять двинулся по тем же трамвайным рельсам. На выбоине в булыжниках машину тряхнуло. Девушка услышала за спиной странный звон и невольно обернулась. Все пространство внутри пикапа было заполнено. Звенели три ящика с бутылками - один с шампанским, второй с водкой, третий с минеральной водой. Покачивались два эмалированных ведра - одно с помидорами, другое с огурцами. Из корзины выкатывались яблоки и груши, натыкаясь на морды трех бледных в предчувствии зажаренности поросят, почивающих на грудах зелени петрушки, кинзы, укропа, цицмати, мяты, редиса. Вот почему в пикапе так пахло огородом.

- Что это? - вырвалось у девушки.

- Это все мы с вами сейчас будем пить и есть, - не улыбнувшись, сказал бритый.

- Слушайте, если вы думаете, что я буду частью вашего психологического эксперимента... - вспылила девушка. - Остановите наконец машину!

Бритый вдруг круто завернул и затормозил, взобравшись правыми колесами на тротуар, так что музыкальная дрожь прошла по всем бутылкам. Мебельный фургон, громыхая, промчался мимо, и оттуда яростно погрозил волосатый кулак с наколкой.

Бритый выключил зажигание и, откинувшись спиной, закрыл глаза. Голубые шарики, светящиеся изнутри, исчезли под мертвыми веками. Лицо вдруг потеряло силу черт, стало безжизненным, как будто вот-вот распадется. Только морщины на лбу сохраняли свою резкость. Их было ровно три.

- Вы что, меня не слышите? - срывающимся голосом почти закричала девушка.

- Слышу, - ответил бритый. - Вы вышли из трамвая. Но вы еще не сели в мою машину.

"Сумасшедший, - подумала девушка. - А может быть, он просто болен, и у него горячка? Белая горячка? - И вдруг, к своему ужасу, почувствовала, что не может открыть дверцу машины - рука не поднимается. - Гипнотизер? мелькнула лихорадочная мысль. - Почему я сижу с ним, как дура, и не выхожу из машины? Нет, он не гипнотизер... и не похож на мошенника". И вдруг внезапно возникшим в ней материнским чутьем она догадалась: он смертельно устал, и ему просто-напросто хочется спать. Может быть, он уже спит? В бритом, беспомощно откинувшемся на спинку сиденья, было что-то от мальчишки. Вконец измотанного мальчишки.

- Что с вами? - осторожно прикоснулась она к его руке, словно стараясь убедиться в том, что он не умер. - Вы спите?

- Нет, я не сплю, - ответил бритый, не открывая глаз. - Но спать мне очень хочется. Я не спал уже трое суток.

- Ну и поспите... Хотите, я посижу рядом с вами, пока вы спите? сказала она неожиданно для себя, сама пораженная тем, что не уходит и не может уйти.

- Хочу... А вот спать не могу. Я только немножко отдохну. Можно?

Она даже не ответила "можно". Только спросила:

- А почему вы не спали трое суток?

- Самоутверждался... Пытался стать гениальным, - еле шевелил он губами, пробуя усмехнуться над собой.

- И получилось? - попробовала усмехнуться и она, но тоже не вышло.

- Кажется, да... - Он открыл глаза, и она увидела красные прожилки бессонницы вокруг голубых шариков. - Черт с ней, с моей гениальностью. Но вы знаете, мне сейчас никак нельзя умирать. Я должен быть осторожен с собой, как с драгоценностью. Мне нельзя летать на самолетах, потому что они разбиваются. Мне не стоит водить машину, потому что какой-нибудь пьяный идиот может в меня врезаться. Мне даже на улицу лучше не высовываться - вдруг на меня свалится кирпич. Меня нужно запереть в четырех стенах лаборатории и приковать для надежности цепью. Я, кажется, сделал великое открытие... Знаете, может быть, я самый нужный сегодня человечеству человек...

- Многие так про себя думают, - сказала девушка. - Я почему-то не могу выносить лицо одного телевизионного диктора. Он безусловно уверен в том, что он самый нужный человечеству человек. А он просто-напросто жирный попугай в галстуке и запонках.

- Вы не очень нежны в определениях, - сказал бритый. - Еще в окне трамвая я заметил, что, несмотря на вашу растерянность перед жизнью, у вас жесткие серые глаза. Это спасет вас. Или убьет. От растерянности иногда становятся злыми. По-моему, и кепку вы носите от злости. Для вас кепка то же, что для меня бритая голова. Я ее обрил сегодня. Назло. Кому точно - не знаю, но назло. А все-таки какой человек, вы думаете, сегодня самый нужный? Сразу для всех стран, для всех людей?

Девушка задумалась.

- Человек, который дал бы людям общую веру во что-то, - запинаясь, сказала она всерьез.

- Чепуха! - с веселой уверенностью воскликнул бритый, оживая на ее глазах. - Общей веры для всех никогда не может быть! Как может быть общая вера во что-то у мерзавца с честным человеком?!. На этом все христианство заклинилось, и не только оно... Общая вера во что-то - это слишком размыто, бесплотно... С конкретным злом можно бороться только конкретно. Подумайте, - какое конкретное зло сейчас угрожает всем?

- Война, - сказала девушка. - Вы что, изобрели антибомбу?

Бритый погрустнел, его голубые шарики на миг потеряли внутреннее свечение.

- Нет, антибомбы я не изобрел. А жаль, - тихо сказал он и опять ушел в себя, закрыл глаза. - Но я создал ардабиолу.