Арденны

— Прошу простить меня, фрау Сэтерлэнд, дайте, — бригадефюрер взял трубку. — Доброе утро, дружище. Я вижу, как работают твои асы. Да, противник практически раздавлен, он несет огромные потери, резервы они израсходовали, и, скорее всего, их командование потеряло управление на этом участке фронта, откатываются в беспорядке. Мы движемся вперед. Я прошу тебя, поднимай еще «юнкерсы», нацеливай их на дороги. Надо парализовать движение, не дать отвести тылы, поставить их под удары наших танков. Что? Вводишь Ме-262, реактивные истребители, это очень кстати. Их надо направить против аэродромов, чтобы приковать их авиацию к земле. Я доложу Зеппу. Хайль Гитлер!

Он вернул трубку связисту.

— Так что, оберштурмбаннфюрер, у вас есть возражения? — снова обратился к Вилланду.

— Никак нет, мой бригадефюрер, — ответил тот, правда, не совсем уверенно, потом добавил, обращаясь к Маренн. — Не волнуйтесь, фрау Сэтерлэнд, я постараюсь, чтобы этому янки была оказана вся необходимая помощь.

— Благодарю, Мартин, — Маренн сжала его руку. — Я вернусь сразу после награждения. Буду присутствовать на этой церемонии с радостью.

— Тогда позвольте подвезти вас, фрау, — Монке наклонился, предлагая ей руку.

— Благодарю, — Маренн поднялась на бронетранспортер.

Когда они подъехали, весь личный состав оперативной группы штандартенфюрера СС Пайпера и диверсионной группы оберштурмбаннфюрера СС Скорцени был построен шеренгами возле почерневших полуразрушенных стен захваченного опорного пункта. Маренн спрыгнула с бронетранспортера и сразу отошла в сторону, чтобы не привлекать внимания. Но ее окликнули.

— Фрау Сэтерлэнд, мы вас ждем, — услышала она голос Пайпера. — Вставайте в строй.

Он подошел, с неизменной улыбкой, светлые глаза сверкали на почерневшем от гари лице.

— Что вы, Иоахим, — Маренн смутилась, — я совершенно не строевой человек. Я никогда в жизни не стояла в строю. Я вам только испорчу всю картину. Я даже не смогу повернуться по команде, обязательно собьюсь.

— Такая красивая женщина, как вы, к тому же храбрая, не может ничего испортить, это однозначно, — Пайпер взял ее под руку. — Идемте. Поворачиваться мы никуда не собираемся. Надо только постоять на месте, ровно, с этим вы справитесь, я уверен. Вы ведь участвовали в операции не только как врач, но и как солдат, так что пожалуйте в строй, и без всяких возражений. Мы даже обязаны сделать это. Идите к своей группе, — он подвел ее к Скорцени. — Там уже есть бойцы, которые тоже выглядят не по уставу. И поворачиваться не умеют.

Пайпер имел в виду Айстофеля, который сидел последним в шеренге и замахал хвостом, увидев ее.

— Вставай рядом со мной, — Отто кивнул, и добавил, наклонившись: — Где твой головной убор? Найди свой головной убор. У тебя очень красивые волосы, но в строю положено стоять в головном уборе.

— Я понимаю, — Маренн улыбнулась. — Хорошо, что узнала об этом хотя бы на четвертый год войны.

— А я всегда говорил, что у вас в Шарите полное разгильдяйство. Вы числитесь структурой СС, но никто и понятия не имеет об элементарной дисциплине, де Кринис с попустительства Шелленберга совершенно этим не занимается.

— Зато у нас в Шарите, — парировала Маренн, — лучшие в Европе врачи. И хорошо, что руководит управлением Шелленберг, я представляю, как бы нас заставляли строиться вот в такую шеренгу каждое утро, вместо того чтобы осматривать больных и оказывать им срочную помощь, если бы начальником управления был ты или, не дай бог, Кальтенбруннер.

— Ну, Шелленберг вне критики, я понимаю, — Скорцени усмехнулся.

— И де Кринис тоже. А почему Айстофель без головного убора?

— У него вместо фуражки уши.

— Понятно.

— Воины СС, — командир дивизии «Лейбштандарта» бригадефюрер Монке обратился к личному составу со своего бронетранспортера. — Вы открыли путь для спасения Германии. Захватом этого плацдарма, тем, как мужественно его удерживали, вы помогли решить задачу, поставленную нашим фюрером. В Арденнах вы еще раз явили всему миру славу войск СС, их презрение к смерти и абсолютную несгибаемость, исключительное мужество и профессионализм. Я имею честь от лица нашего фюрера вручить награды, которыми рейх и его народ благодарит вас за проявленную доблесть.

Первым за высокой наградой, Железным крестом первого класса, бригадефюрер СС Монке вызвал Рауха. Когда Фриц вышел из строя и четким шагом направился к командиру «Лейбштандарта», Скорцени негромко сказал Маренн:

— Влюбленный адъютант — это совсем не то, что просто адъютант. Он весь сияет потому, что ты на него смотришь. Я понимаю, он старался не зря, ради тебя. Рисковал жизнью. Чтобы быть героем в твоих глазах.