Ареал 1–3: Заражение. — Цена алчности. — Обречённые

– Ещё одно заключение вашей так называемой науки, более похожей на первобытные танцы с бубнами. – Сидящий человек насмешливо поджал губы. – Вы даже скорость света всерьёз считаете постоянной величиной. Обсуждать ваши «научные» достижения – более чем пустая трата времени.

– Ладно, – фыркнул Берёзов, – пусть так. И что, вы не смогли справиться с этим самым коллапсом, я правильно понял?

– Чтобы вы смогли хотя бы приблизительно представить масштабы трагедии, – академик вновь погрустнел, – я приведу очень грубую аналогию, доступную уровню развития вашего вида. Представьте, что галактика диаметром в сто тысяч световых лет внезапно уменьшается до размеров вашей планеты менее чем за один час. Это колоссальная деструктуризация пространственно-временного континуума! Первичные материи не просто меняют свои свойства, они меняют саму сущность! Измерения и мерности хаотично меняются местами…

– Слишком сложно, – остановил его Берёзов, – вы что, забыли, что я недоразвитая форма жизни? Надо выражаться проще, – наставительно заявил он. – Что значит «измерения и мерности меняются местами»?

– Я предупреждал, что уровень развития вашего вида не позволит понять сути произошедшего, – вздохнул сидящий. – Представьте, что в системе мер внезапно плотность вещества поменялась местами, например, с высотой или шириной… Ладно, предлагаю не углубляться в детали. Скажу лишь, что в эпицентре ядерного взрыва по сравнению с коллапсом галактики настолько спокойно и ровным счётом ничего не происходит, что вам бы захотелось умереть от тоски.

– Теперь мне гораздо яснее. – Иван саркастически улыбнулся. – Можете продолжать.

– Спасибо, – вернул ему сарказм академик. – Конечно, мы пытались сопротивляться и даже замедлили время развития коллапса на порядок. Этого хватило для организации эвакуации. Мой корабль находился в числе тех, что стартовали из непосредственно коллапсирующих областей. В тот момент, когда мы свернули пространство, гибнущая вокруг нас материя внезапно изменила свою мерность, и мой корабль испытал мощнейшее деформационное воздействие прямо в ходе… эээ… – сидящий на короткое мгновение замешкался, – пожалуй, наиболее близким для вас выражением будет «прямо в ходе пространственного прыжка». Корабль потерял управление и утратил работоспособность на девяносто девять целых и девяносто семь сотых процента. Свёрнутое пространство оказалось пронзено случайным образом, и корабль завершил процесс перемещения в нерасчётной точке. Мы оказались слишком далеко от неё – не просто в другой части Вселенной, но даже в другом её качественном слое.

– То есть у нас, – подытожил Берёзов, – я уже начинаю узнавать родные мотивы! Как только речь заходит о низком качестве, значит, это про нас.

Академик устало поморщился:

– Ваша ирония лишь подтверждает текущий уровень…

– …развития нашего вида, – закончил за него Иван. – Да-да, я понял, он жуть как невысок, просто кошмар. Не обращайте внимания, это я так радуюсь тому, что иногда успеваю за полётом мысли столь недостижимого разума. Продолжайте.

Сидящий коротко хмыкнул, давая понять, что он прекрасно разбирается в тонкостях человеческих эмоций и словесных ухищрениях, но ничего не ответил и продолжил повествование:

– Повреждённый корабль оказался в этой солнечной системе и взял курс на столкновение с ближайшей планетой. – Взгляд академика несколько потух, будто он смотрел куда-то сквозь человека, не замечая его. – Техническая информация и тонкости различных аспектов навигации, в том числе в условиях аварийного состояния, не являются моей профильной функцией. Всё, что я могу почерпнуть из сохранившихся данных, гласит, что столкновение с планетой являлось оптимальным решением. Искусственный интеллект умирал, и оставить повреждённый и утративший возможность функционировать корабль на планете до прибытия спасателей было более рационально, нежели позволить ему бесконтрольно перемещаться в космосе. К тому же корабль выдержал бы столкновение без последствий. Решение об аварийном саморазрушении было принято позже.

– Если мне не изменяет память, в наших архивах сказано, что ваш корабль, который мы посчитали гигантским метеоритом, был в диаметре с десяток километров, – покачал головой Берёзов. – От такого столкновения планета, скорее всего, погибла бы.

– Это не имеет значения, – безразлично ответил академик, – разумная жизнь священна. Сохранить её есть приоритетная функция. Всё остальное вторично.

– А наша жизнь, стало быть, не священна, – хмыкнул Иван. – А, да, ну конечно, всё время забываю, что мы полуразумные животные!

– Представьте, что для спасения жизни этой особи, – сидящий человек протянул руку в сторону Лаванды, – вам необходимо сжечь муравейник. Выбор прост: или муравьи, или она. Третьих вариантов нет. Каким было бы ваше решение?

– Предельно доступное объяснение, – Берёзов скривился. – Значит, мы для вас вроде муравьев. Что ж, по крайней мере, теперь мне всё понятно. Так что же побудило вас отменить столкновение?