Арена

— Генрих Генрихович, ваш неподражаемый акцент встал нам, по меньшей мере, баксов в пятьсот. Ну кто из наших бандюг поверит, что немец делает в России бизнес и при этом не имеет доходов? Наши пыльные полки почти убедили их, что взять с «Арены» можно немного.

— Ладно, шутки шутками, а пора и дело делать. — Штерн стал серьезным. — Александр Игоревич, официально извещаю вас о предстоящей Арене. В воскресенье… Не морщитесь, сроки от меня, как вы понимаете, не зависят.

— Группа?

— Группа «С» Все материалы через тридцать минут будут в ваших компьютерах. И имейте в виду — дело очень серьезное. В этот раз вам противостоит весьма сильная Команда.

Телефонный звонок оторвал Михаила от крайне важного дела — он пил кофе. Важным дело являлось прежде всего потому, что в этот раз кофе был хорошим, дорогим — в его жизни такое случалось нечасто. На зарплату рядового опера можно пить только Mysor Gold, в просторечии именуемый «мусором» и, следовательно, вполне подходящий для обшарпанных стен райотдела. Но Миша любил хороший кофе. И когда очередной потерпевший, с вожделением поглаживая утянутый у него два дня назад портфель с документами, который добросовестно нашел Михаил Угрюмов в подъезде собственного дома простофили, протянул старшему лейтенанту банку Carte Noir, опер не устоял. И теперь он наслаждался ароматом хорошего кофе и злился по поводу того, что какая-то зараза звонит в такое время, совершенно не понимая, что в девять часов вечера он, Михаил, уже может быть и дома.

Телефон не умолкал.

— Меня здесь нет, — заявил Михаил висящим на стене часам. — Вам это ясно?

Часам было ясно. Телефону — нет.

Миша вздохнул, одним глотком отправил в себя остатки кофе из кружки и потянулся к трубке.

Телефон с готовностью замолчал.

— Своличь ти гнусний, — сообщил Миша телефону новость, тот в ответ немного подумал и зазвонил снова.

— Угрюмов, — сняв трубку, буркнул он так, чтобы на том конце провода поняли, что совершили ошибку. Очень большую.

— Мишка! Привет! Ты еще пашешь?

— Нет, кофе пью, — сварливо ответил Угрюмов, однако его фраза была воспринята как шутка.

— Ну допивай-допивай… Мне потом перезвонить?

— Слушай, Петро, не выделывайся, чего надо?

Петька был старым приятелем Михаила, одно время пахавшим, можно сказать, за соседним столом, а потом неожиданно сменившим амплуа и переместившимся в частное агентство. Занимаясь исключительно отслеживанием неверных мужей и — гораздо чаще — неверных жен, он довольно быстро пошел в гору, купил приличную машину, подумывал теперь о приличной квартире и позволял себе поить старого приятеля весьма приличным кофе. По старой памяти он не раз предлагал Мишке присоединиться к нему в святом деле оздоровления морального климата общества, но тот каждый раз вежливо отказывался, ссылаясь на долг, честь и совесть. Петька соответственно воспринимал это как намек на отсутствие у него, Петьки, вышеупомянутых качеств, обижался, не разговаривал с Михаилом дня три-четыре, а потом все снова возвращалось в привычную колею.

— Ты же Генку Кобру помнишь?

— Ну допустим…

— Хочешь, информацию подкину? Мои топтуны сегодня его просекли: он вместе с Серегой Носовым в одну фирмочку наведывался.

— Носов? Это который Хряк? А он что, на свободе?

— Миша, ты меня огорчаешь. Свой контингент надо бы знать.

— Петро, ты же все прекрасно понимаешь. Это не мой контингент. Это клиенты РУБОПа, а мне в их дела влазить не с руки. А что за фирмочка?

— Ага, заинтересовался?

— На самом деле у меня и так забот выше крыши. И без Кобры с Хряком. Но… не томи, давай, что там у тебя? На том конце провода повисла недолгая тишина.

— Знаешь, Мишка, зашел бы ты ко мне в гости. Я тебя кофеем напою. Хорошим.

— Я и сам тебя напоить могу, — встал в позу Михаил. — «Черная карта» называется. Вроде.

Пауза грозила перейти в минуту молчания. Потом раздался восторженный вопль Петьки:

— Мишка! Свершилось! Ты взял взятку! Городничий брал борзыми, а железный опер М. Угрюмов — исключительно кофеем.

— Заткнись! — буркнул Михаил, но остановить Петра было не так-то просто.

Еще минут пять он изгалялся, определяя ставки кофейной мзды, а также жонглируя сортами и назначая цену за каждое деяние. Так, отыскание сорванной с головы пыжиковой шапки тянуло максимум на Pele, а вот норковой — вполне на Nescafe. Вместе с красной кружкой… Ну а раскрытый угон мог соответствовать дорогому зерновому кофе что продается в развес в маленьких разноцветных пакетиках.

Поскольку заставить Петра замолчать было невозможно, пока он не выговорится, Михаил оставил трубку на столе и, слушая краем уха излияния приятеля, принялся одеваться. Интересно, что там раскопал частный детектив, раз не хотел сообщать об этом по телефону? В любом случае, Петьку он давно не видел, и заглянуть на огонек стоило. Да и потом — свой кофе целее будет.

Наконец трубка замолчала, а спустя секунду-другую оттуда послышалось давно ожидаемое:

— Мишка, ты где там, заснул?

— Ты на работе? — несколько суховато спросил Угрюмов.

— У тебя что, определителя нет?