Арена

Выйдя из амфитеатра, Пизон снова увидел Дегмара – они мимоходом кивнули друг другу, – когда он направился прямиком к первому букмекеру, у которого он ранее сделал ставку, длинноволосому галл. Букмекер был не слишком доволен появлением Пизо с жетоном, помеченным "D 5 M U", что означало ставку в пять динариев на последнего мурмиллона. Бормоча что-то о том, что состязание закончилось не совсем правильно, он выплатил сто серебряных монет со скоростью седобородого старца, страдающего артритом. Его тяжеловесы, пара громил со сломанными носами и щербатыми зубами, сердито смотрели на Пизона, и их алчные глаза жадно смотрели, как ему вручают небольшое состояние. Он был более чем рад присутствию товарищей за своей спиной и крепко сжимал кошелек, разыскивая второго человека у которого он сделал ставку, сицилийца с мясистыми губами.

Пизон передал свой жетон, который был помечен так же, как и первый, за исключением того, что семь динариев были обозначены семью отдельными линиями, а не как «VII». Поджав губы, сицилиец долго и пристально вглядывался в нее.

– Куда мы пойдем сначала? - спросил Вителлий.

Пизон огляделся. – К Сироне. Я хочу выпить настоящего хорошего вина.

– А если там будет Тулл?

– Я угощу и его! – Обрадованный перспективой угостить своего центуриона выпивкой, Пизон повернулся обратно. Теперь сицилиец ухмылялся ему, в чем было как-то нехорошо.

– Ты много пил с утра? – Тон сицилийца был шутливым, даже сладковатым.

– Это то, что делают легионеры в день выплаты жалованья, - парировал Пизон. Он протянул руку. – Мои деньги.

– Конечно. – Пальцы сицилийца запорхали над маленькими кучками монет на его столе. – Твои три динария были крупной ставкой. При ставке восемнадцать к одному твой выигрыш составит ... пятьдесят четыре динария.

– Три? –- взвизгнул Пизон. – На моем жетоне семь линий, ты что, слепой ублюдок! Семь!

– Я вижу только три, - сказал сицилиец, кивнув головой в сторону своего германского телохранителя ростом с лошадь и с длинной бородой. Тот встал перед своим работодателем, его руки, похожие на окорочка, сжимали отвратительного вида дубинку. – Три линии, - пророкотал он на плохой латыни. – Твоя ставка а в три динария.

– Ты придурок! – взревел Пизон.

– Вот. Сицилиец протянул жетон. – Посмотри сам.

Пизон схватил его, проклиная свою глупость за то, что обернулся, чтобы поговорить с Вителлием. Ловкость рук, без сомнения, была одним из многих «достоинств» сицилийца. Взглянув на три линии, он горько усмехнулся. – Это не мой жетон. Ты его подменил!

Лицо сицилийца приняло обиженное выражение. – Это то, что ты мне дал. Ты видел, не так ли? Он посмотрел на здоровяка.

– Да, именно этот жетон Солдат дал тебе, - согласился громила.

Порывом Пизо было ударить телохранителя и напасть на сицилийца. Однако, даже если бы он был трезв, он не был уверен, что в этой конкретной стычке сможет выиграть. Вителлий и Юлий могли бы помочь, но они были так же злы, как и он. В любом случае, он был достаточно зол, чтобы серьезно обдумать эту идею, но заколебался, когда сицилиец свистнул, и второй охранник – тоже огромный – появился из-за его прилавка. Вновь прибывший подошел и встал рядом с германцем, почти закрывая собой сицилийца, стоявшего позади них.

Настроение Пизона упало:. – Вы грабите меня вслепую, - прорычал он в промежуток между тяжеловесами.

– Я честный человек, - последовал ответ. Зазвенели монеты, и Пизону сунули маленький кожаный мешочек. – Вот. Пятьдесят четыре динария. Приличная сумма выигрыша для любого мужчины.

Пизон взглянул на своих товарищей – их кивки в ответ сказали ему, что, если он нападет, они тоже ему помогут - и затем он вздохнул. Даже с кинжалами они были настолько пьяны, что преодолеть двух таких громил было бы в лучшем случае сомнительно. Он пересчитал содержимое кошелька, обнаружив, что сицилиец, по крайней мере, в этом отношении, не солгал. – Ты должен мне еще семьдесят два динария! - крикнул он, бросая сицилийцу жетон с тремя линиями.

– Я заплатил тебе то, что причиталось. – Голос сицилийца стал жестким. – Убирайся, или мои люди отправят тебя еще дальше.

Кипя от ярости, Пизон подошел к громиле германцу, который одарил его счастливой ухмылкой.

– Хочешь подраться? –- германец постучал хватким концом своей дубинки по мясистой ладони. – Я готов.

– Пизон. – Рука Вителлия легла ему на плечо. – Это не стоит сломанной руки или ноги…  или чего похуже. Давай.

Пизон повернулся: – Семьдесят два динария! Семьдесят два гребаных динария! - прошипел он. – Это почти четырехмесячная зарплата!

– Я знаю это, брат. Юлий тоже. – Сочувствие смешалось с гневом в глазах Вителлия. – Однако это не стоит проломленного черепа, и это все, что здесь предлагается.

– Мы пойдем и возьмем с собой Тулла или Фенестелу, - сказал Пизон, хватаясь за соломинку.

– Без жетона ты ничего не сможешь доказать, - сказал Вителлий.

– Я расскажу всем, что натворил этот ублюдок, - заявил Пизон, махнув рукой в сторону легионеров, выходящих из амфитеатра. – Вон, они помогут.

– Ты узнаешь кого-нибудь? - спросил Юлий. – Я не вижу ни одного из Пятого.