Арена

Конечно, к этому времени все члены их команды насмотрелись немало чудес, но это ничуть не мешало им крутить головами во все стороны, как группа первоклашек, впервые в жизни попавших в музей. Окружающих это, впрочем, ничуть не беспокоило, по-видимому, здесь такое поведение было не в диковинку. Хотя по большому счету самой главной диковинкой на станции были именно окружающие: одно дело — изучать представителей иных рас (в том числе и как вероятных противников) по видеороликам и энциклопедиям, и совсем другое — столкнуться с ними лицом к лицу… при наличии лиц, разумеется. Ощутить ни с чем не сравнимый запах антианина, не то чтобы неприятный, но в то же время вызывающий какую-то смутную тревогу. Или увидеть, как по стальному покрытию коридора шлепает куда-то по своим делам странное создание, похожее на комок полупрозрачного желе, оставляющее за собой мокрые, но на удивление быстро высыхающие следы. На выпученные глаза и раскрытые настежь рты эта гигантская сопля не обратила ни малейшего внимания… если вообще заметила столь ярко выраженный интерес к своей персоне.

И все же Штерну приходилось время от времени одергивать своих подчиненных — а заодно отбирать тайком пронесенные фотоаппараты. К концу экскурсии у него их было одиннадцать штук — по одному на каждого члена Команды и два — от неугомонного Женьки. Причем однозначное указание не брать с собой ничего видео— и звукозаписывающего было заранее до всех доведено. Свое требование Штерн объяснил довольно просто — не хватало еще, чтобы в каком-нибудь «Кодак-центре» работники увидели бы эти снимки. С каким-то явно садистским удовольствием Штерн демонстративно опустил всю гроздь фотоаппаратов в нишу, открывшуюся в стене, а на вопрос, когда технику можно будет получить обратно, лишь пожал плечами.

— Никогда. Это… как это будет по-вашему… утилизатор. Ваши мыльницы уже отправились в реактор станции.

Описать все, что видели земляне по пути к Арене, было бы, пожалуй, сложно. И все же возникало смутное ощущение, что все это уже было. Наверное, из-за того, что станция отдаленно напоминала разного рода киношные космические объекты — такое ощущение, что декораторы Голливуда уже придумали все что только можно, и на дальнейший полет фантазии места уже не осталось. Трошина порядком удивляло то, что все вокруг было примерно таким, каким он себе это представлял — при этом подсознательно, ожидая, что его представления окажутся совершенно не совпадающими с реальностью. Наблюдая, как здорово похожий на свитое в жгут облако бесс проходит сквозь герметичную дверь, не дожидаясь ее открытия, Александр задал все-таки шефу мучивший его вопрос, и тот с готовностью ответил:

— Эта станция проектировалась и строилась гуманоидами, очень похожими на вас. Да и строилась она преимущественно для таких же существ. Сейчас пересадочные станции другие. Этой уже много веков…

— Она прекрасно сохранилась.

Действительно, просторные залы, снабженные экранами, передающими то изображение окружающего пространства, то тот или иной видеоряд с неизвестных экскурсантам планет, аккуратные коридоры, местами перегороженные массивными люками, открывавшимися при приближении любого существа, яркое освещение и сложная система лифтов и движущихся дорожек — все это никак не тянуло даже на сотню лет. С другой стороны, творения иномирян никак нельзя было оценивать с точки зрения землянина, привыкшего к относительной недолговечности всего окружающего… кроме разве что египетских пирамид.

— Реставрировать и модернизировать стоит дешевле, чем построить в этом секторе новую. Да и фрисы умели строить.

— Умели? Почему в прошедшем времени?

Штерн некоторое время молчал, затем негромко, почти про себя, пробормотал:

— Их планета являлась одним из предметов спора. До появления Арены. Теперь ее нет.

У Александра разом пропала охота задавать вопросы, к тому же цель их прогулки была уже близка.

Разумеется, транспортная кабина, которая доставила их в мир Арены, существенно отличалась от кладовки с инвентарем уборщицы, но суть от этого не изменилась. Круглый зал легко вместил всю группу, и способен был вместить еще раза три по столько же. Трошин обратил внимание, что и дизайн зала, и ряд других элементов существенно отличаются от виденного ранее.

— Это построили позже, верно?

— Наблюдательность — хорошая черта, Александр Игоревич. Да, транспортные кабины появились здесь много позже. Фрисы не знали мгновенной транспортировки. Станция предназначалась для приема и дозаправки кораблей.

Вновь с мягким шипением разъехались в стороны массивные створки люка. Теперь за ними был совсем другой коридор — странный, неровный, весь какой-то бугристый, он был не слишком равномерно освещен и казался… по меньшей мере странным. Пол чуть пружинил, а свет, казалось, исходил отовсюду — можно было подумать, что светится сам воздух. Стены были чуть теплыми и мягкими на ощупь. И где-то в глубине — слабая, но тем не менее довольно явственная пульсация. Заметив, что Женя ощупывает пальцами стену, Штерн, ничуть не проявляя нетерпения, пояснил: