Арена, Кукольный театр и Добро пожаловать в сумасшедший дом!

«Замок этой двери снабжен таймером, который откроет ее через час. По причинам, которые вскоре станут вам понятны, вы не сможете покинуть комнату до этого времени. На письменном столе лежит для вас письмо. Пожалуйста, прочтите его».

Подписи нет. Ты смотришь на письменный стол и видишь лежащий на нем конверт.

Однако ты не подходишь к столу и не читаешь письмо.

Почему? Тебе страшно, вот почему.

Ты оглядываешься по сторонам. Источник света обнаружить не удается — свет исходит будто бы отовсюду. Освещение не отраженное; стены и потолок вообще не отражают света.

Там, откуда ты пришел, такого освещения не существует. Что это значит — «откуда ты пришел»?

Ты закрываешь глаза и говоришь себе: «Я Норман Гастингс, адъюнкт-профессор математики Южнокалифорнийского университета. Мне двадцать пять лет, и сейчас 1954-й год».

Ты открываешь глаза и снова оглядываешься.

Это не тот стиль мебели, который распространен в Лос-Анджелесе — или любом другом известном тебе городе — в 1954 году. Вот та вещь в углу — ты даже не состоянии предположить, что это такое. Наверно, точно с таким ощущением твой дед в твоем сегодняшнем возрасте разглядывал телевизор.

Ты осматриваешь себя, этот блестящий наряд, который лежал тут, поджидая тебя. Зажав ткань между большим и указательным пальцами, пробуешь ощутить текстуру.

Ничего подобного касаться тебе никогда не приходилось.

«Я Норман Гастингс. Сейчас 1954 год».

Внезапно возникает желание разобраться во всем, немедленно.

Ты подходишь к письменному столу и берешь конверт. На нем напечатано твое имя: «Норману Гастингсу».

Твои руки слегка дрожат, когда ты открываешь конверт.

«Дорогой Норман», — так начинается письмо.

Ты быстро переводишь взгляд в конец, чтобы прочесть подпись. Ее нет.

Ты возвращаешься к началу и продолжаешь читать.

«Ты уже догадываешься, что попал в будущее. Этот вывод ты сделал из осмотра одежды и комнаты. Все так и было задумано во избежание внезапного шока — чтобы ты сам осознал истину, имея в своем распоряжении несколько минут, а не прочел в письме, которое сейчас держишь в руках — скорее всего, не веря тому, что в нем сказано.

„Шкаф“, из которого ты вышел, представляет собой, как ты сейчас наверняка понимаешь, машину времени. Из него ты шагнул прямо в 2004 год, 7 апреля, — прошло ровно пятьдесят лет с последнего момента, который тебе запомнился.

Возвращение невозможно.

Я сделал с тобой то, за что, может быть, ты меня возненавидишь. Так ли это? Не знаю. Решай сам, хотя вообще-то это не имеет значения. А что имеет значение — и не для тебя одного, — это еще одно решение, которое ты должен принять. Я его принять оказался не способен.

Кто автор письма? Пока не скажу, но к тому времени, когда ты кончишь читать, необходимость в этом отпадет, хотя письмо и не подписано (я знаю, прежде всего ты заглянул в конец в поисках подписи). Ты сам поймешь.

Мне семьдесят пять. Тридцать последних лет своей жизни я отдал изучению „времени“. Я построил первую в мире машину времени, и ее конструкция, даже сам факт ее существования, — мой секрет.

Ты принимаешь участие в первом серьезном эксперименте. Твой долг решить, будут ли проводиться новые эксперименты с моей машиной, следует ли отдать ее миру или уничтожить и никогда больше не использовать».

На этом первая страница письма заканчивается. Ты замираешь на мгновение, не решаясь переходить к следующей. Ты уже догадываешься, что тебя ждет.