Арена, Кукольный театр и Добро пожаловать в сумасшедший дом!

Когда он проснулся, ярко светило солнце, а часы на полке били одиннадцать. Он встал и с удовольствием потянулся, затем снова сел и наклонился к микрофону.

— Митки, ти мошешь…

Нет, все бесполезно. Если Митки не услышал одного из его вчерашних посланий, сейчас уже слишком поздно и сделать ничего нельзя. Батарейки Митки, то есть батарейки ракеты, наверное, сели, если его приемник все еще включен.

Профессору ничего не оставалось, как ждать и надеяться.

Ждать было тяжело, а надеяться еще труднее.

Ночь. День. Ночь. И еще ночи и дни. Прошла неделя. Митки так и не прилетел.

Снова, как в прошлый раз, профессор поставил мышеловку и поймал Минни. И снова, как в прошлый раз, стал о ней заботиться.

— Минни, Минни, мошет, твой Митки скоро будет у нас. Но, Минни, пошему ти не умей говорить, как он? Если он строить генератор Икс-девятнадцать, пошему не ушить тебя? Я не понималь. Пошему?

Но Минни не сказала ему почему, поскольку не знала. Маленькая мышка с опаской наблюдала за ним и слушала, но ничего не говорила. Они узнали почему, только когда Митки вернулся. И еще — что самое удивительное — потому что он не успел смыть белую краску.

Митки очень удачно приземлился. Ему удалось выбраться из ракеты, и через некоторое время он понял, что может идти.

Но он оказался в Пенсильвании, и ему потребовалось два дня, чтобы добраться до Хартфорда. Не пешком, разумеется. Он спрятался на заправочной станции, дождался, когда подъехал грузовик с коннектикутскими номерами, и, пока тот заправлялся, потихоньку пробрался на него.

Последние несколько миль он прошел пешком, и наконец…

— Профессор! Это ест я, Митки!

— Митки! Мой Митки! Я уше почти потеряль надешда тебя видеть. Скаши, как…

— Пошше, профессор. Я все рассказать потом. Снашала, где ест Минни? Она у вас? Она потеряйся, когда…

— Минни в клетка. Я о ней заботился, для тебя. Тепер я могу ее выпускать, нет?

И он открыл дверь проволочной клетки. Минни осторожно вышла наружу.

— Господин, — сказала она и посмотрела на Митки.

— Что?

— Господин, — повторила Минни. — Вы белый мышь, и я ваша рабыня.

— Что? — снова повторил Митки и посмотрел на профессора. — Что это ест? Она говорит, но…

Профессор изумленно раскрыл глаза.

— Я не знать, Митки. Со мной она не разговаривайт. Я не знать, она… Подошли, она говорит про белый мышь. Может, она…

— Минни, — сказал Митки, — ти меня не знать?

— Вы белый мышь, господин. И я говорить с вами. Мы долшны говорить только с белый мышь. Вот я и молшать.

— Кто? Кто не дольшен говорить, кроме белый мышь?

— Мы, серый мышь, господин.

Митки повернулся к профессору Обербюргеру:

— Профессор, мне кашется, я понимать. Это хуше, чем я… Минни, что дольшны делать серые мыши для белый мышь?

— Все, господин. Мы ваши рабы, мы дольшен работайт, мы ваши сольдат. Мы подшиняйся император и все другой белый мышь. Все серый мышь будут учиться работать и срашаться. А потом…

— Подошди, Минни. Я кое-что придумал. Сколько будет два и два?

— Шетыре, господин.

Митки кивнул:

— Иди назад в клетку.

Он снова повернулся к профессору:

— Видите? Он совсем мало повышает ум серых мышей. Его уровень — ноль-два, он немного умнее другой белый мышь и отшен умней обышный мышь, которых они сделает сольдат и раб. Дьявольский мысль, нет?

— Дьявольский, Митки. Я не зналь, что мышь мошет пасть так низко, как… как некоторый шеловек, Митки.

— Профессор, я стышусь, что я мышь. Тепер я видеть, что моя мешта о Мышландии и друшбе людей и мышей — это… мешта. Я ошибся, профессор. Но мы не мошем думать о мештах, надо действовать!

— Как, Митки? Мне звонить в полиция и просить их арестовать…

— Нет. Люди не мочь их остановить. Мыши умеют прятаться от люди. Они делают так всю шизнь. Миллион полицейских, миллион солдат не смогут поймать Блондина Первого. Я дольшен сам.

— Ти, Митки? Один?

— Ради этого я возвращайсь с Луна, профессор. Я такой ше умный, как он. Я один такой мышь.

— Но он имеет белый мышь… другие, много, который с ним. У него охрана, наверное. Что ти мошешь один?

— Я могу найти машину. Генератор лушей Икс-девятнадцать, который повысил их интеллект. Понимайт?

— И что ти будешь делать с машиной, Митки? Они ведь уше…

— Я могу ее замкнуть, профессор. Перенастроить и замкнуть, и она отнимает ум в один короткий мгновений. И тогда все искусственно повышенные интелекты будут исчезать — в радиусе один миль от нее.

— Но, Митки, ти тоше будешь там. Твой интеллект тоше будет страдает. Ти это делать?

— Да, я это делать. Ради мира на Земле. Но у меня есть в рукав один козырь. Мошет быть, я вернуть свой ум.

— Как, Митки?

Маленький седой человечек склонил голову к выкрашенному белой краской серому мышонку, и они принялись обсуждать мужество и героизм, а также судьбу мира. И ни тот ни другой не видели в происходящем ничего смешного. А было ли это смешно на самом деле?

— Как, Митки?