Арес

— Странно ты говоришь как-то… для крестьянина. Ты ведь крестьянин, Ролт?

— Несомненно, госпожа. Вы посмотрите на мои руки. На них мозоли от топора.

— У моего отца точно такие же руки. Но он не крестьянин и топором не пользуется.

— Пользуется, госпожа. Но для других целей. Потому что не крестьянин.

— Ролт, ты говоришь как Нартел.

— У меня есть такой недостаток, госпожа. Меня все время с ним сравнивают.

— Ладно, ладно. Понимаешь, я вчера собиралась ехать к своему жениху. Он неподалеку от города живет. А ты, получается, меня спас, когда узнал о засаде.

— Госпожа, у меня и в мыслях не было вас спасать.

— Ролт!

— Что, госпожа?

— Такое нельзя говорить дамам. Любой мужчина должен сказать так: почту за честь оказать услугу.

— Да, госпожа. Когда случайно в следующий раз вас спасу, то притворюсь, что к этому долго готовился… даже сам организовывал покушение.

— Ролт!

— Что, госпожа?

— Нет, ничего…. Я завтра или послезавтра поеду в город все же. Отец будет меня сопровождать на этот раз. И у тебя больше не получится меня спасти.

— Как знать, госпожа.

Девушка обернулась, услышав какой-то шум за спиной и ее губы сложились в улыбку:

— А, вот и отец. Привет, папа. Мы тут с Ролтом беседуем.

В дверях за спиной Маресы возникла долговязая фигура барона. Антипов испытал ни с чем не сравнимое ощущение, которое появляется, когда в первый раз видишь своего нового шефа. Еще ничего толком не знаешь о нем, за исключением слухов, но готовишься к худшему. И это парадокс деловых отношений: потому что когда впервые встречаешь подчиненного, то неизменно надеешься на лучшее.

— Господин барон, — Виктор снова поклонился.

Величественная осанка хозяина замка производила впечатление. Он был одет в белую рубаху навыпуск и черные штаны с кожаными вставками. На ногах почему-то красовались высокие башмаки, чаще используемые для верховой езды, чем для повседневного ношения дома, а в руке барон держал короткий меч в коричневых ножнах.

— Слышал я как вы беседуете, — пробурчал Алькерт ан-Орреант, слегка отодвигая дочь в сторону и заходя в комнату. — Вот ты какой, Ролт, о котором все говорят. Что-то я тебя совсем не помню. Или не обращал внимания просто?

— Ваша милость, да как же не обращали внимания? — моментально ответил Виктор. — Когда я еще был маленький, вы мне подарили бублик. Лет десять назад это было. Так тот бублик я не ел до прошлого года. Все хранил как память о вашей милости. И был бы этот бублик у меня до сих пор, да отец его нашел. Смотри, говорит, какой интересный кусок дерева. Как раз подходит для рукоятки пилы. Ну, и забил его туда, господин барон.

Одна из бровей Алькерта устремилась вверх. Он внимательно посмотрел на сына лесоруба.

— Ты присаживайся, Ролт, — барон кивнул на один из стульев. — Нам предстоит, возможно, долгий разговор. А ты, Мареса, иди. Я закончу с Ролтом и тебя позову.

— Хорошо, — девушка кивнула Виктору и вышла.

— Ну-ка, объясни мне, что с тобой произошло, — Алькерт тоже уселся и положил меч на стол перед собой. — А то тут люди всякое говорят.

— Да ничего особенного не произошло, ваша милость. Работал в лесу, не успел отпрыгнуть, очнулся и понял, что так жить нельзя.

— В каком смысле нельзя? — изумился барон.

— Занятие неправильное выбрал, ваша милость. Вот в чем дело.

— Подожди-ка, Ролт, а ты все помнишь из… прежней жизни?

— Из какой прежней, ваша милость? У меня жизнь одна! — Виктор не знал, куда клонит барон, но решил все отрицать категорически.

— Но помнишь ты все?

— Конечно. С самого рождения почти. Все с того момента, когда научился говорить 'мама', 'папа' или даже 'господин барон'.

Хозяин замка потрогал рукой свой подбородок. Казалось, он принимает какое-то решение.

— Я тебе буду задавать вопросы, а ты отвечай очень быстро, — произнес Алькерт. — Понял?

— Да, ваша милость.

— Как звали твою мать?

— Ариана.

— Что из укреплений замка упало лет пять назад?

— Кусок стены, ваша милость.

— Кого ты больше всех в замке боялся в детстве?

— Господина мага.

— Хм… все верно. Я, конечно, не помню, как звали твою мать, но обязательно уточню.

— Ее звали Ариана, ваша милость.

— Возможно, возможно.

— А нельзя ли мне полюбопытствовать, зачем вы задавали такие вопросы? Очень интересно, господин барон.

— Понимаешь, Ролт, это все из-за нертов.

— Нертов, ваша милость?

— Да. О них мало кто знает, а те, кто знают, помалкивают. Больно неприятная тема. Когда некоторые люди умирают, то потом выясняется, что они как бы и не умерли вовсе. Их память и чувства исчезают, а тело захватывает нерт. Кто он — отдельный разговор. Но в таких случаях нужно немедленно звать жрецов. Они проведут обряд и мертвый снова станет мертвым.

— А кто этот нерт, ваша милость? — Виктора мучило настоящее любопытство.

— Все, Ролт. Все. С твоей памятью порядок, ты помнишь свое детство, значит, ты не нерт. Вот, держи. Это тебе за бдительность.