Арес (СИ)

- Ты самый красивый из всех, - зашептал Лиферс, подойдя вплотную, нюхая кожу шеи, ведя носом от излучины к уху, - кого я видел. Самый невероятный. Скромный, но я знаю, что внутри тебя теплится огонёк буйного темперамента. Неуверенный, но решительный в самый нужный момент. Не представляю, - Том посмотрел на Билла, чуть отстранившись, - смог ли я полюбить кого-нибудь, кроме тебя...

Брюнет шмыгнул носом, всхлипнув. Из глаз потекли слёзы, то ли от счастья, то ли от боли. Том поцеловал его вновь горячо и глубоко, на этот раз уже зная, что ему делать. Рука огладила бледное бедро, перемещаясь ближе к паху. Билл дрожал, но упивался поцелуем, цепляясь за альфу, будто начал тонуть. Том вымочил пальцы в смазке, удовлетворённо рыкнув прямо в рот любовнику. А когда сам стал его разминать, Билл почти кричал. Он выгнулся, ударившись головой о стену, зашипел, но стонал так прекрасно, так потрясающе красиво. Лиферс не мог остановиться, всё целовал его кожу, тесно прижавшись. Температура тела уже повысилась, на шее выступили первые капли пота. Будто во сне Том видел, как его увлажнённая ладонь касается живота Билла, как он ведёт ею по груди, как брюнет облизывает его пальцы, а после этого наваливается пелена. Зверь внутри начинает доминировать, погасив весь контроль.

Он дотронулся до себя, выдохнув задушено, когда омега прижался, буквально опутав его собой. Сработал инстинкт: альфа впился в его кожу, обхватывая бедро, закидывая себе на талию. Он резко дёрнулся, направив член в нужном направлении. А потом стены комнаты затопил крик омеги, полный довольства.

Сила, страсть и любовь сплелись в один огромный ком. Было мало всего: сил, времени, выдержки, стонов, поцелуев, движений, рычаний, прикосновений. Том видел себя лишь массой рядом с другой массой, в момент всё потеряло смысл, но не прошло и какой-то жалкой секунды, как внезапно мир взорвался красками, запестрело в глазах, послышался самый красивый голос в мире, который жалобно выстанывал его имя, чмокая потное лицо. Сколько прошло времени в этом безумстве? Час? День? Неделя? Лиферс подумал, когда сознание стало постепенно возвращаться, что даже если бы они были абстрактными фигурами, треугольниками, к примеру, ничто не помешало бы им быть вместе. Или дуновениями ветра, порыв бы их соединил. Всё в этом мире подчиняется природным связям. И Том, вымученно и болезненно кончая в нутро своего омеги, окончательно это понял, когда узел окреп. Они оба были где-то в другом мире… но вместе.

Как-то Том читал, что многие альфы не помнят своего первого гона. Мол, это такой порыв, который сдержать невозможно, и ты сливаешься с самим собой, другим собой, и он овладевает тобой. После этого ты существуешь отдельно от своей души, характера, ты себя не контролируешь. Когда Гео повязался впервые в гон с омегой, он ничего не помнил. Ничего. Сознание вернулось к нему в момент оргазма, который был таким острым, что его можно было сравнить лишь с болью от ножевого ранения. Друг рассказывал, что это непередаваемое ощущение. Спазм охватывает все без исключения мышцы тела. Ты не знаешь, стонешь ли ты от боли или от счастья. Наверное, омеги испытывают в течку похожие чувства. А потом тебя накрывает волна. У кого она мягкая, приносящая сладость и успокоение. У кого колкая, будоражащая дальше ощущениями на грани болезненных судорог. Кто-то мучается, кончая, брыкаясь, но крепко держа омегу. Кто-то просто рычит, изливаясь в партнёра.

Том лежал, улыбался ярким лучам солнца, которые проникали через стеклянные стены Ареса, и думал, что у него всё по-другому. Смотря на истерзанные простыни, рваную ткань, бардак, запах пота, который просто душил, он продолжал улыбаться, потому что к его груди прижимался омега, который уже не тёк. Доверчиво. Том водил пальцем по его оголённому плечу, любуясь светлой кожей, восстанавливая крошки воспоминаний в единую картину произошедшего. Самое главное, он помнил все ощущения, которые испытал за время гона, точнее, помнило тело. Разум всё ещё восстанавливал кусочки пазла. В дверь постучали, но Лиферс даже не шелохнулся. Опять принесли еду, скорее всего, это Стефано. Он заботился, чтобы оба не умерли от голода. Они ели раза три, пока другой спал. Только один раз смогли перекусить, одновременно бодрствуя. Но уже минут через двадцать Билла вновь подкосило.