Арест Сталина, или Заговор военных в июне 1941 г.

Что мы поняли из приведенного выше отрывка? На начало войны Тюленев — командующий МВО! С ним говорит, как нас уверяет мемуарист, сам Сталин, — ив разговоре нет и тени намека на те перемены, которые произойдут с Иваном Владимировичем буквально через несколько часов. Что вызывает сомнение в этом отрывке? Как известно, еще 18 июня (!) был отдан приказ о приведении войск в полную боевую готовность при непосредственном участии в этом деле И. В. Сталина. И вдруг Сталин 21 июня (?!) интересуется у Тюленева о состоянии войск ПВО и дает тому указание довести боевую готовность данных войск до семидесяти пяти процентов. Мог ли состояться такой разговор Тюленева со Сталиным? Разумеется, вполне мог, но думается, только до 18 июня. В противном случае, Сталин выглядит полным «невеждой» в военных делах. Решил не «напрягать» Московский военный округ по части приведения его в полную боевую готовность? Не является ли этот эпизод попыткой уверовать нас в том, что Сталин был в Кремле 21 июня? Все-таки смущает отсутствие в «Журнале» 19 июня. У этих хрущевцев ничего просто так не бывает.

Рассматриваем дальше действия наших военных. Жуков, по воспоминаниям Тюленева, предупреждает (!) командующих округов (!) о возможности нападения Германии (!). Более того, ссылается на данные (!) нашей разведки. Кстати, мемуары Тюленева изданы практически в то же время, что и мемуары Жукова. И наконец, жуковское — «у немцев... нет общего превосходства» в силах. Почему же, в таком случае, немцы напали на нас? Наверное, не слышали жуковских слов, а то бы, наверное, раздумали. И еще интересная деталь. Тюленев поехал субботним вечером 21 июня домой отдыхать, планируя, как провести следующий выходной день 22 июня.

Вообще, этот факт с отпусками на выходные дни характерен для командиров всех уровней Красной Армии, что и настораживает. Как же так? На пороге война, 18 июня, как говорилось выше, отдан приказ о приведение войск в полную боевую готовность, — и в то же время всем командирам разрешено покинуть расположение части, а некоторым даже были выданы увольнительные на воскресенье 22 июня. Но, Жуков, как он рассказывает, спать не ложился. И Тимошенко тоже бодрствовал. Дальше, начинается кино!

«В 3 часа ночи 22 июня меня разбудил телефонный звонок. Срочно вызвали в Кремль. По дороге заехал в Генштаб. (Своеобразное понятие у Тюленева приказа «Срочно вызвали».— В.М.). Жуков по ВЧ разговаривал со штабами приграничных военных округов. После телефонных разговоров он информировал меня о том, что немецкая авиация бомбит Ковно, Ровно, Севастополь, Одессу».

Как видите, еще один вариант бомбежки советских городов в первый день войны. Правда, город Ковно — это старое название Каунаса, но появляются Ровно и Одесса, а Минска по-прежнему нет! Промолчал Жуков насчет событий в Белоруссии. А где же немецкие диверсанты, которые всю связь порезали? Или они ее резали избирательно — только в Западном округе? Да, но исчез и Киев. Мы еще вернемся к этому моменту, чуть ниже.

«В Кремле меня встретил комендант и тотчас проводил к Маршалу Советского Союза К. Е. Ворошилову. Климент Ефремович спросил:

— Где подготовлен командный пункт для Главного Командования?

— Такую задачу передо мной никто не ставил, — ответил я. — Штаб Московского военного округа и ПВО города командными пунктами обеспечены. Если будет необходимо, можно передать эти помещения Главному Командованию.

Затем Ворошилов объявил, что я назначен командующим войсками Южного фронта. Отбыть к месту назначения предлагалось сегодня же. (Вот, видимо, для чего была приведена попавшая якобы «под бомбежку» Одесса. — В.М.). Вернувшись из Кремля, я немедленно направился в штаб МВО. Согласно моим указаниям он срочно выделил полевой штаб для Южного фронта и начал подготовку специального железнодорожного состава для отправки штабных работников на фронт... Вечером (уже! так быстро! — В.М.) 22 июня железнодорожный состав с полевым штабом Южного фронта ушел из затемненной, посуровевшей Москвы. В пути мы с исполняющим обязанности начальника штаба фронта генералом-майором ГД. Шишениным и членом Военного совета А. В. Запорожцем изучали район предстоящих боевых действий. Допоздна засиделись над оперативными картами, за разговорами о предстоящих боях...».

Что здесь интересного для нас? Ну, кто бы в то время, в 60—70-х годах, дал бы возможность Ивану Владимировичу написать правду? После всех цензурных барьеров нам приходится довольствоваться тем, что есть. И на том, как говорится, спасибо!