Арестант камеры 25

Песня была быстрой, но в середине припева Колби стала спотыкаться, пока не замолчала окончательно, как будто начисто позабыв, что поёт. Пару секунд озиралась по сторонам, словно не соображая, где находится. Оркестр тем временем продолжал играть. Опомнившись, она схватила микрофон и начала с самого начала. Зрители недоумевали, но на аплодисменты не скупились.

Едва стихли финальные аккорды, Колби обратилась к залу:

— Вау! Похоже, у меня случилось временное помутнение. Впервые за всю жизнь. Альцгеймер подкрался незаметно?

— Ты супер, Колби! Мы любим тебя! — бодро выкрикнул какой-то парень. Певица подтрунивала над собой, толпа бурно аплодировала.

Тейлор искоса взглянула на доктора Люка. Тот поощрительно улыбнулся.

— Молодец, — похвалил он. — Отлично сработано.

До конца выступления Тейлор просидела молча.

Не поднялась, даже когда все стали вызывать Колби на бис. На душе было тоскливо, собственный поступок казался отвратительным и подлым предательством.

После концерта они пошли к машинам. Доктор Люк поменялся с Брайаном местами, чтобы по дороге побеседовать с Зевсом, поэтому сейчас Тейлор оказалась в одном лимузине с Тарой, Брайаном, Кайли и Нишель.

Тейлор безумно хотелось поговорить с Тарой, но только наедине, поэтому сейчас она сидела молча, не участвуя в общей беседе. Даже когда Брайан и Кайли заспорили, кто лучше — Колби Кросс или Даника Росс, и попросили рассудить их, ограничилась невнятным «обе ничего».

— Да неужели? — фыркнула Кайли. — Даника по крайней мере не забывает слова посреди песни.

Сердце Тейлор болезненно сжалось. К счастью, Нишель утихомирила спорщиков, грубо велев им заткнуться.

Тейлор уже собиралась спать, когда в комнату заглянула Тара, успевшая переодеться в шелковую пижаму.

— Что стряслось, сестричка?

— Ты о чём? — удивилась Тейлор.

— Всегда грустишь после концерта любимой певицы?

— Нет.

— Тогда в чём дело?

Тейлор опустилась на кровать, зажав руки коленями.

— Помнишь, Колби пела «Люби меня, моя любовь» и вдруг запнулась?

— Так это твоя заслуга? — ухмыльнулась Тара.

Тейлор кивнула.

— Доктор Люк велел.

— И ты паришься из-за такой ерунды?

— Ерунды? Да я опозорила её на весь мир!

Тара замотала головой.

— Брось, она звезда, получает миллионы долларов за выступление. Переживёт как-нибудь. И потом, всем плевать. Чего крикнул тот парень? Народу реально понравилось. Твоя Колби просто стала ближе к публике.

— Наверное, ты права, — вздохнула Тейлор.

— Доктор Люк устроил тебе проверку. Воспринимай это как прослушивание в группу поддержки. И ты прошла.

— И часто он этим занимается?

— В смысле?

— Часто устраивает проверки?

— Не особо. Просто смотрит, в тонусе ты или нет.

— А если нет?

Тара перестала улыбаться.

— Тонус зависит от твоего настроя. Захочешь, постараешься, не захочешь — нет.

— При чём здесь настрой? Это же откровенное вредительство.

— Доктор Люк не вредит людям просто из желания навредить. Сама видела, как он ополчился на Зевса. Доктор… он знает, что делает.

— А тебя он о чём-нибудь просил?

— Ну да. Правда, сейчас это бывает редко. Зато раньше — постоянно.

— И ты не переживала?

— Не-а.

— Серьёзно? Вообще никогда?

Тара болезненно поморщилась.

— Только первый раз, потом привыкла. Сперва тебе может не понравиться, но как войдёшь во вкус, сама начнёшь просить. — Она слабо улыбнулась. — Собственно, из-за чего весь сыр-бор? Они нам не чета.

— Кто они?

— Люди.

— Тара, очнись! Мы тоже люди. И мои родители — люди.

— Тейлор, они не твои родители, а мы — не люди. Мы особенные.

— Ты — может быть, а я всего лишь девчонка из группы поддержки.

— Я понимаю, сложно смириться с тем, что ты — иная… Это как в истории про цыплят и орлов, которую любит рассказывать доктор Люк.

— А что за история?

Тара заметно оживилась.

— Короче, однажды крестьянин нашел заброшенное орлиное гнездо с одним-единственным яйцом. Из любопытства он забрал яйцо и подложил под курицу. Та высидела орлёнка и стала заботиться о нём, как о родном цыплёнке. Орлёнок рос на птичьем дворе, играл с цыплятами и ковырялся в земле точь-в-точь как они.

Однажды мимо птичника проходил мудрец и заметил орлёнка.

«Почему ты не даёшь орлёнку улететь?» — спросил он крестьянина.

«Да потому, что он считает себя цыплёнком», — ответил крестьянин.

«Но ведь это не так, — произнёс мудрец. — Нельзя держать орла вместе с курами. Орёл — величественная птица, чей удел — парить».

«Только не этот орёл, — возразил крестьянин. — Он считает себя цыплёнком».

«Рождённый орлом не станет курицей, — произнёс мудрец, взял орлёнка на руки и подкинул в воздух. — Лети, орёл, лети!» — крикнул он.

Но орлёнок рухнул на землю. Тогда мудрец подкинул его выше.

«Лети, орёл!»

Но тот снова упал и стал привычно копошиться в пыли.

Мудрец подхватил орлёнка, забрался с ним на крышу курятника и показал на светившее в вышине солнце.

«Ты не цыплёнок, а орёл. Твой удел — парить над курами. Теперь лети!» — и снова подбросил его вверх.

Орлёнок расправил крылья и взмыл ввысь.

Тара остановилась перевести дух и в упор посмотрела на сестру.