Арестант

Виктор Чайковский знал. Знал, но не торопился — все должно выглядеть естественно. Он пошел по часовой стрелке от входной двери. Тщательно осмотрел содержимое антресоли над дверью, иногда задавая вопросы Обнорскому и обращая внимание понятых на какие-то предметы. Затем исследовал ванную комнату. Именно здесь понятым стал дословно понятен смысл выражения — копаться в грязном белье. Да, господин читатель, именно так… Романтики маловато? Извините, в оперативной работе романтики точно не густо. Проза… И парфюм специфический: чаще пахнет не розами, а выгребной ямой или разложившимся трупом. Юноше, обдумывающему житье, стоит об этом знать.

…Из-за унитаза майор Чайковский извлек сумочку-визитку. Тяжелую, около килограмма весом. С начала обыска прошел уже час.

— Что в сумочке, Андрей Викторович? Обнорский смотрел на сумку и пытался собраться с мыслями. Что-то мелькало в голове, но он не мог сообразить — что.

— Что в сумке-то, Андрей Викторович? — повторил майор. — Это ваша сумка?

— Моя, наверно, раз у меня лежит. А что — не могу сказать. Возможно, какой-нибудь инструмент.

Такое на обысках частенько случается — человек и сам не знает, где и что у него лежит. Но относится это к предметам бытового, некриминального характера…

— Давайте посмотрим, — сказал Чайковский. Он сразу обратил внимание: визитка чистенькая — на поверхности кожзаменителя ни пылинки. Нехарактерно для забытого, давно хранящегося предмета.

— Давайте посмотрим, — сказал Чайковский и аккуратно потянул замок молнии. Обнорский смотрел рассеянно, понятые — с интересом. Молния разошлась еще только наполовину, а уже всем все стало ясно.

— Так это ваша сумка, Обнорский? — резко спросил майор. Напряглись понятые. Блинов придвинулся вплотную к Андрею. Опер отогнул освободившуюся кожу и продемонстрировал понятым то, что лежало внутри. Пять пар глаз сосредоточились на визитке в руках Виктора Чайковского… Андрей Обнорский все вспомнил.

…Они с Березой сидели в кухне. Пили. Пили грубо, по-мужски. До того как случайно подвернулся Береза, Андрей уже выпил бутылку. Вдвоем они раскатали еще одну. Разговор шел ни о чем. Да и разговора-то не было: трепался один Береза. Андрей кивал. Береза ностальгически вспоминал годы учебы… Давно все это было — в другой жизни, на другой планете. А может, всего этого и не было.

Серега говорил, Андрей кивал… Он был уже пьян. Распечатали третью бутылку. Выпили. Вот тогда-то на кухонный стол и легла эта визитка.

— А вот такую хреновину ты видел? — спросил Береза и расстегнул молнию. Тускло блеснуло воронение.

— Си вис пацэм пара бэллум[41], — не очень внятно выговорил Обнорский.

— Оно и есть — «парабеллум», — сказал Береза. — Он же — «люгер». Восьмая модель. Полторы штуки баксов выложил. Ты хоть раз такой видел?

— Я из него даже стрелял, — ответил Обнорский.

— Это где ж ты из него мог стрелять?

Андрей не ответил. Стрелять из «парабеллума» ему довелось в Йемене. Такой пистолет был у палестинского инструктора по кличке Сандибад, с которым Обнорский, тогда еще зеленый мутаргим[42] даже без офицерского звания, подружился.

Андрей не ответил и взял пистолет в руки. Машинально взялся за рамку затвора и оттянул назад. Подаватель магазина поднял патрон… Обнорский отпустил затвор. Девятимиллиметровый патрон плавно вошел в патронник. Машинка была готова к стрельбе.

Андрей вскинул руку с пистолетом, прицелился в лоб Березе.

— Ты чего, Андрюха? — прошептал Береза.

— А ничего… нажму на спуск, и мозги твои разлетятся по всей кухне. Да и мне гильзой в лобешник может засветить. Он, собака, гильзу назад-вверх выбрасывает.

Береза смотрел на срез ствола и на глазах трезвел. Через несколько секунд Обнорский опустил пистолет, усмехнулся и положил его на стол. Береза сидел бледный, левое веко дергалось. Он быстро налил себе водки в высокий фужер и опрокинул ее в рот. Черный дульный срез все еще стоял перед глазами.

Когда Сергей Березов посмотрел на Обнорского, тот уже спал, уронив голову на стол. Береза дрожащими пальцами вытащил из пачки сигарету, закурил. Почему-то он подумал, что Андрей запросто мог выстрелить. Мог выстрелить… мог…

Через несколько минут Береза осторожно, двумя вилками, подцепил пушку и положил в визитку. Застегнул молнию, обтер поверхность кожи мокрым полотенцем и отнес в туалет. Этого Обнорский уже не видел…

— Так это ваша сумка, Обнорский? — повторил майор. Голос звучал строго и несколько удивленно. В сумочке Виктор Чайковский рассчитывал найти совершенно другое. А тут на тебе — волына!

— Нет, — сказал наконец Андрей. — Это не мое.

— Вы уверены?

— Да, уверен.

— Тогда объясните, что лежит в этой сумочке и каким образом она оказалась в туалете вашей квартиры.

— Мне это подбросили.

— Ага… подбросили. — Чайковский улыбнулся. — Кто же? Не я ли?

— Нет, не вы… Я не знаю кто.

— И на том спасибо. Давайте, товарищи понятые, осмотрим и оформим нашу находку. Попрошу всех пройти к столу.