Арестант

— На Ваганьковском, — ответил Семенов. — Был в той аварии один интересный момент, Валя. Водитель КРАЗа с места ДТП скрылся, а через три часа бросился под поезд в метро, на Павелецкой. Мне еще тогда все это очень подозрительным казалось. Вадим Петрович и с криминальным миром сотрудничал, и в ЦК имел связи неплохие. Однажды нам удалось отследить одну его операцию во Владивостоке. Я подал документы по этому делу Директору, но…

— Понятно, — отозвался Кравцов. В практике Отдела консультаций такие случаи бывали. Нечасто, но бывали. Без всякого объяснения какое-либо дело по-тихому прикрывали.

— Думаю, что ты правильно понял, Валентин Сергеевич, — сказал Семенов. — Деньги, которые лежат на известном счете, Гончарову не принадлежат. Строго говоря, на данный момент они не принадлежат уже никому. И знают об этих деньгах только четыре человека: ты, я, мой информатор в ФАПСИ и один человек в Питере.

— Еще о них знает Гончаров-Даллет.

— Да, еще Гончаров-Даллет, — кивнул головой Семенов и внимательно посмотрел на Кравцова. Большая часть того, что нужно было сказать, уже сказана. Валентин уже все, или почти все, понял… Есть, разумеется, еще и этическая сторона. Разве бывают деньги, не принадлежащие никому? Разве вымер тот народ, у которого они были украдены?

Еще пять лет назад полковник секретной службы ЦК КПСС не взял бы ни копейки, ни цента из этих денег.

Валентин выглядел спокойным, на его простом крестьянском лице не отражалось никаких эмоций… Этическая сторона вопроса лежала в тени холма из шестидесяти миллионов американских долларов. Тень от высокого зеленого холма была черной и непроглядной, но иногда в ней слабо поблескивали могильные плиты. Имен на могилах не было.

— Я думаю, что деньги переведены в Вену с одной-единственной целью — сбить след. Из Вены он перекинет деньги еще куда-нибудь. Потом — еще раз… и обнаружить их будет уже невозможно. Семенов сделал паузу и буднично произнес:

— Гончарова нужно перехватить в Вене, Валя…

— Понял. Когда вылетать?

— Сегодня, Валя, сегодня.

Работа агентства «Консультант» была организована превосходно. Оно и понятно — школа! Все сотрудники Романа Константиновича Семенова имели добротную профессиональную подготовку. Прошли специальное тестирование, имели необходимый опыт. И внешняя, и внутренняя деятельность «Консультанта» строилась на общем для всех спецслужб мира принципе: секретность. В «Консультанте» этого принципа придерживались железно. Сотрудники агентства умели добыть, проанализировать и предоставить заказчику информацию на блюдечке с голубой каемочкой. Строго соблюдая конфиденциальность. Утечка информации на сторону теоретически исключалась… Но практика, как известно, может сильно расходиться с теорией. И самая закрытая контора становится прозрачной, если в нее внедрился крот.

Когда полковник Семенов перечислил Кравцову людей, осведомленных о вкладе, он был прав: таковых в России действительно было четверо. Но уже через час ситуация изменилась. О деньгах Гончарова узнали еще трое сотрудников агентства «Консультант», а еще через час — некоронованный король криминальной Москвы Гурген.

Первое звено в цепочке событий, которые позволили Гургену стать обладателем этой информации, было случайным. Так часто бывает в оперативной работе.

А в основе всего лежала обычная человеческая жадность. Банально, но факт. Банально, но подавляющее большинство предателей — жертвы своих слабостей и пороков. С точки зрения сотрудников разведки и контрразведки слова жадность, зависть, похоть, гордыня нужно писать с большой буквы. Пороки движут миром.

За полгода до описываемых событий один из сотрудников полковника Семенова не устоял перед искушением легко заработать пять тысяч зеленых. Игорь Соловьев — так звали сотрудника — выполнял стандартный заказ: собирал информацию на одного средней руки коммерсанта. Работа была привычной, Соловьев выполнил ее добросовестно и в срок. На этом можно было бы поставить точку. Но… ах это но! Это мерзкое но, которое вылезает, как клоп из-под обоев в дешевой гостинице. В процессе разработки коммерсанта Соловьев случайно снял информацию об интимной связи объекта на стороне. Обычная, кстати, ситуация… Дело, как говорил вертолетчик Карлсон, житейское. Но голодный клоп уже вылез из-под бледных гостиничных обоев и посмотрел на Игоря Соловьева жадными глазками. Опыт шептал Игорю: нельзя! Клопик смотрел не мигая. А жена в который раз завела разговор о шубе. Опыт кричал: нельзя! А жена в который раз завела разговор о престижном, но чудовищно дорогом лицее для дочки.