Арфист на ветру

– Мудрый, – сказал Моргон, – охотится за разгадкой столь же упорно, сколь иной скряга – за монетой, которая катится к трещине в полу.

– Очевидно. Ты можешь что-нибудь сделать? Они показались мне крайне уязвимыми и крайне ценными для мира...

Слабая улыбка в глазах Моргона угасла.

– Я могу лишь одно – дать им то, что они желают.

Моргол остановилась перед большим и светлым покоем с коврами и занавесями богатых оттенков, отделанных золотом и слоновой костью.

– Мои слуги принесут все, что нужно, – сказала она Моргону и Рэдерле, – все, чтобы вам здесь было уютно. Стражи будут расставлены по всему дому. Когда вы будете готовы, приходите в мастерскую Иффа. Там и поговорим.

– Эл, – мягко предупредил Моргон, – я не могу надолго задерживаться. И прибыл я не для беседы.

Она молчала, как он предположил, ища разгадку, хотя лицо ее почти не изменилось.

– Я созвала всю стражу из других городов и с границ; Гох обучает их здесь перед походом на юг, если это то, что тебе нужно.

– Нет! – горячо проговорил он. – Я достаточно насмотрелся, как твои стражи умирали в Лунголде.

– Моргон, мы должны использовать те силы, которыми располагаем.

– В Херуне есть нечто большее. И значительно большее.

Тут он увидел, как изменилось выражение ее лица. Он осознавал присутствие волшебника позади нее все еще как тень и стал ломать голову без надежды на ответ, обретена ли эта мощь по выбору или при подстрекательстве сокола.

– За ним я и прибыл. Оно мне и нужно.

Ее пальцы очень крепко сжали его руку ниже локтя.

– Мощь землезакона? – не веря своим ушам, прошептала она. Моргон молча кивнул, отдавая себе отчет в том, что первый же признак ее недоверия навсегда ранит его сердце. – И у тебя хватит сил принять ее?

– Да. Мне нужно только знание. Твоей души я не коснусь. Обещаю. Я проникал в самую душу Хара, с его соизволения, но ты... в твоей душе есть уголки, куда мне доступ заказан.

Какая-то мысль мерцала в глубине ее глаз. Она стояла совсем тихо, все еще вцепившись в Моргона, и не произносила ни слова. Он чувствовал себя так, словно оборачивался перед ней чем-то древним, как сам мир, вокруг чего, словно бесценные, позабытые сокровища, скопились загадки и предания, все цвета ночи и зари. Тут ему вдруг захотелось проникнуть в ее мысли, чтобы выяснить, что в ее суровом и смятенном прошлом побуждает ее так на него смотреть. Но она выпустила его и сказала:

– Возьми у моей земли и у меня все, что тебе нужно.

Он стоял на месте, следя, как она удаляется, держа под локоть Ирта. Явились слуги и вывели его из задумчивости. Пока они разводили огонь и ставили подогреваться воду и вино, он негромко сказал Рэдерле:

– Оставлю тебя здесь. Не знаю, как надолго я исчезну. Ни один из нас не будет в полной безопасности, но здесь хотя бы Ифф с Иртом. Притом Ирт... Ирт не желает моей смерти. Уж это-то я понял.

Лицо Рэдерле выразило нескрываемую тревогу.

– Моргон, ты попал под его чары, когда вы летели. Я это почувствовала.

– Знаю. – Он прижал ее руку к своей груди. – Знаю. – Он не мог выдержать ее взгляд и отвернулся. – Он подстрекает меня забираться все дальше. Я же говорил: если бы я с ним играл, то проиграл бы.

– Возможно.

– Позаботься о Моргол. Я не знаю, что принес в ее дом.

– Он ее пальцем не тронет.

– Он лгал ей и однажды уже предал ее. Одного раза достаточно. Если я тебе понадоблюсь, спроси Моргол, где я. Она будет знать.

– Хорошо. Моргон...

– Что?

– Не знаю, – ответила Рэдерле, как уже было несколько раз за последние дни. – Я только вспоминаю иногда слова Ирта о том, что огонь и ночь – совсем простые вещи, если ясно их видишь. И все думаю, что ты не знаешь, кто такой Ирт, потому что не видишь его, а видишь только темные воспоминания...

– Во имя Хела, что я, по-твоему, должен увидеть? Он больше, чем арфист, больше, чем волшебник. Рэдерле, я пытаюсь увидеть. Я...

Она прикрыла его рот ладонью, так как на них стали оборачиваться слуги.

– Знаю. – Внезапно она крепко стиснула его, и он почувствовал, что дрожит. – Я не хотела тебя расстроить... Но... Успокойся и выслушай. Я пытаюсь думать. Нельзя постичь огонь, пока не позабудешь о себе и сам не станешь огнем. Ты научился видеть в темноте, когда стал великой горой, в сердце которой была тьма. Так, может быть, единственное, что даст тебе понять арфиста, – это позволить ему настолько вовлечь тебя в его власть, чтобы ты стал частью его сердца и начал видеть мир его глазами.

– Как бы я при этом не сокрушил Обитаемый Мир.

– Это вполне возможно. Но если он так опасен, как ты можешь бороться с ним, при этом еще и не понимая его? А вдруг он и не опасен вовсе?

– Если он не...

Моргон осекся. Ему показалось, что мир вокруг него странным образом смещается – весь Херун, все горные королевства, южные земли – и все это становится на место под взглядом сокола. Он увидел тень птицы, вовлекающей Обитаемый Мир в свой мощный, бесшумный полет, и ощутил, как эта тень падает на его спину. Видение длилось долю секунды, затем тень стала лишь смутным воспоминанием, и пальцы Моргона сами собой сжались в кулаки.