Аргентина: Кейдж

Сын колдуна, перелистав записи, устало провел рукой по лицу. Квадратики с ромбиками, черточки с крестиками — ведьмина азбука, а сжечь все равно придется. Но сперва — еще и еще раз изучить. Все написанное должно само собой связаться в узел, завертеться, теряя контуры и размер, чтобы обратиться короткой ясной формулой. Привычное шпионское колдовство: анализ, синтез, результат.

Харальд, вновь присев к столу, отодвинул подальше пустую чашку из-под кофе, уткнулся локтями в пластик.

Колдуем!

Нас не тешат птичьи свисты,
Здесь лишь топь да мокрый луг,
Да молчащий лес безлистый,
Как забор, торчит вокруг.

Солдат болотных рота,

С лопатами в болота — идем...

Песня, родившаяся в «болотном лагере» Бергермор, гауптштурм-фюреру очень нравилась. Вражеская? Но если подсчитать, сколько сейчас за проволокой таких же, как он, «старых бойцов»? А скольких и до проволоки доводить не стали? Хорст Вессель, воспетый, прославленный, чуть ли не обожествленный... Не повезло, ой не повезло парню!

Поутру идут колонны,
На работу в злую топь,
И сердца у заключенных
Выбивают глухо дробь...

Песня нравилась, а вот концлагеря — нет. Не сами по себе, британцам можно, русским тоже. Чем германцы хуже? Но то, что Агроном с ними связался, а заодно и СС подключил, было совершенно лишним. Толстый Герман придумал — вот пусть и пачкает дальше свой геройский мундир. Фюрер приказал? Мало ли что Бесноватому в голову стукнет? Тот же Геринг приказы выполняет хорошо, если через один — и правильно делает. Увы, Агроном слишком уж старателен, есть такой грех!

Колдовская формула никак не рождалась. Ромбики, квадратики, черточки... Нет, чего-то не хватает!

Болотные солдаты,
Идем среди проклятых — болот...

— Харальд! Извините!.. Можно вас... Харальд!..

Наследник Мельника, с трудом оторвавшись от записей, взглянул недоуменно. В дверях, нежданным ночным привидением — чудо в халате и домашних тапочках. Зачем оно здесь? И накормили, и спать уложили.

Закрыл тетрадь, вновь провел ладонью по глазам. Этак и до очков дело дойдет!

— Мне... Мне страшно одной, Харальд!..

Отвела взгляд, губу закусила. Сын колдуна подумал было о жутком Призраке Конструктивизма, заблудившемся в недрах светлоголубой, в цвет глаз баронессы, четырехэтажки, поглядел внимательнее...

Нет, дела похуже!

Ингрид, ответа не дождавшись, решительно шагнула вперед, плеснула взглядом.

— Я думала... Думала, воспитанному мужчине достаточно намека...

На-ме-ка... Он, значит, тут колдует, основы мироздания колеблет... Раз! Пятерня на вороте халата, к загривку ближе. Два! Вторая клещами в левое плечо.

— Ты спрашивала, Ингрид, когда тебя накроет? Вот сейчас и накрыло. Это не страх, это Смерть тебя отпускает. Не сразу, потому и больно.

— Но мне действительно... Послушай!.. Послушайте, в конце концов, я взрослая женщина...

Бить светлоглазую Харальд не стал — по щеке погладил. Сам виноват, по себе судил, не сделав поправку на то, насколько госпожа баронесса... взрослая. Пододвинул стул — к столу поближе, взял за плечи, усадил аккуратно. Соплюхе не везло с парнями — или наоборот, парням не обломилось. Только говорить об этом вслух нельзя. Здесь не кабинет доктора Фрейда.

Колдуй, Гандрий Шадовиц!

Закрыл тетрадь (черная книга «Корактор» из сундука Мельника!), прижал к столу ладонью.

— Дано: Рейх, полиция, вермахт, Служба безопасности рейхсфюрера СС, НСДАП и ее структура, миллионы сознательных подданных, пишущих доносы, несколько густых сетей агентуры. Задача: создать сильное, боеспособное подполье. Ну как?

«Вы — параноик, Харальд. Вот и действуйте, как параноик».

Услышала! Протянула руку, поднесла к тетради. Коснуться не решилась, отдернула.

— Ты... Вы над этим работаете, Харальд?

Сын колдуна улыбнулся

— Пока не слишком получается. Есть лишнее звено, Ингрид. Вы! Поэтому завтра же постараюсь найти для вас дорожку обратно через границу. А когда очухаетесь под парижскими каштанами, тогда и будете намекать кому хотите — и сколько хотите!..

— Нет! Не-е-ет!

Вскочила, чуть стул не опрокинув, сжала кулаки.

— Вы... Вы не знаете ничего! Я и так была за границей — в полной безопасности, среди друзей. Но после... После того... В общем, я почувствовала, что должна вернуться, должна что-то сделать. Понимаете? Даже когда схватили, я не испугалась. И не потому, что увидела вас, а потому что решила — Судьба. Кто-то должен начать. Погибну я, но другие...

Задохнулась, смахнула слезы с глаз.

Гауптштурмфюрер СС не перебивал, слушал. Привык — и не таких светлоглазых до самого нутра выворачивал. Пой, птичка, не умолкай!

— Мы... Мои друзья и я... Тоже думали о подполье, о том, что оно есть, действует, и мы сможем помочь. Потому и приехала...