Аргентина: Кейдж

— Мою страну захватил Гитлер. Она маленькая, ее нетрудно контролировать. У немцев очень сильная контрразведка, все наши или струсили и убежали — или предали. Если начинать борьбу, то с чего?

— Наиболее уязвимое место вражеской армии — ее командующий. Убивать его не стоит, нового назначат. Но вот напугать, сбить с толку, а еще лучше — перевербовать...

— Как, Марек? Чем?

— Мячик, который вы видели, мне подарил мастер Чен. Он как-то обмолвился, что у хорошего человека самое сильное чувство — любовь, у плохого — страх.

— Спасибо. А насчет номера для кабаре вы все-таки, Марек, подумайте. У меня свой интерес. Немцы за мной наверняка приглядывают, пытаются узнать, чем я занимаюсь...

— ...А вы готовитесь выступать в «Paradis Latin». Действительно... У меня тоже свой интерес. Мэтр Робо обещал взять для кабаре два десятка картин — бесплатно, на два месяца. Ему нужен громкий скандал в новом сезоне. Но и я не против... Хорошо, Анна, номер мы с вами подготовим.

— Вам нужно сделать еще кое-что, Марек, — помочь одной ящерице.

8

Местный эскулап смотрелся зловеще. Темный костюм, тяжелая трость, надменный блеск пенсне в золотой оправе. А на лице — ни капли жалости, будто к лягушке пригласили.

— Месяц! — не без удовольствия изрек он, прищелкнув крышкой серебряных часов. — А будете себя вести плохо, молодой человек, то и полтора.

— Месяц? — ужаснулся Кейдж. — В смысле — лежать?!

Он и так лежал — на деревянной кушетке, укрытый легким, сшитым из разноцветных кусков, одеялом. Сержант Жан-Пьер Мюффа скромно разместился у дверей, а из коридора выглядывал еще один Мюффа, Поль-Константин, такой же голубоглазый и широкоплечий, но на десять лет младше брата — и с совершенно целым носом.

Гостя поместили в одной из пристроек большого каменного дома на самой окраине Авалана, где жили братья и их достойная матушка, на данный момент гостившая у сестры в Тулузе.

Эскулап, пожевав губами, повернулся к двери.

— Вы поняли, мсье Мюффа? Месяц не смейте и близко подпускать этого адского гонщика к мотоциклу. Лично прослежу. А сейчас бы его под арест дня на три. Желательно в помещении с крысами. Устроите?

Братья переглянулись.

— А за что? — нерешительно поинтересовался старший.

Эскулапов палец взметнулся вверх.

— За наплевательское отношение к собственной жизни. Иначе в следующий раз вам придется вызывать дядюшку Антуана.

Повернулся к больному и уточнил, блеснув фарфоровой улыбкой:

— Это наш гробовщик. А по городу вы его, сержант, в наручниках водите. Во избежание.

И отбыл, напоследок посоветовав смазать ссадину на локте йодом, а заодно поставить клизму, желательно со скипидаром и патефонными иголками.

— Уф! — выдохнул Крис, смахнув со лба холодный пот.

— Вы не радуйтесь, — посоветовал младший из братьев (старший отправился провожать гостя). — Дядюшке Барбарену уже доложили. Он пообещал вам мотоцикл на голову надеть.

Кейдж честно попытался представить, что из этого может получиться. Наверняка удачное фото — в рубрике «Ужасы на сон грядущий». Одно хорошо: жив остался. Это отчасти обнадеживало.

— Ну что? — воззвал с порога Жан-Пьер, глядя не без сочувствия. — Пошли, Кретьен, сдаваться!

* * *

Окраина Авалана ничем не отличалась от уже виденных Крисом французских деревень, если по-местному — village. Дома из желтого камня под потерявшей от времени цвет черепицей, белые ставни на окнах, сараи, курятники, трактора у ворот. Но дальше, вверх по холму, здания выросли до трех, а то и четырех этажей, глухие заборы исчезли, зато появилась брусчатая мостовая и железные фонари. Керосиновые, как объяснил Жан-Пьер. Электрические тоже имелись, но дальше — у главной площади, где мэрия. Однако отправились не туда, а на одну из узких улиц. Древний трехэтажный дом, темная подворотня, за нею двор, но уже не деревенский, вполне городской. Не сарай, а гараж, открытые железные ворота...

В книжке, читанной Кейджом, нечто похожее уже было. «И подъехал рыцарь Кретьен к замку Красного Великана, и ударил латной перчаткой в створку ворот...»

— Жди здесь, — мрачным голосом велел сержант. — И не убегай, все равно поймает.

«...И воззвал голосом громким, вызывая злочестивого людоеда на смертный бой...»

Потомок кажунов убегать не собирался. Съедят — так съедят! Хотел приключений? Вот они! «Сожранный заживо!» Три колонки, большая фотография — и на первую полосу.

«Достав же свой славный меч, поцеловал рыцарь верную сталь...»

— Это ваш мотоцикл, мсье? — густым басом вопросил плечистый здоровяк в клетчатой ковбойской рубашке, выныривая из темноты. — Английский, «Sunbeam» 1918 года?

— Oh, yeah! — ответствовал бесстрашный «дикси». — В смысле да.

Здоровяк взглянул с укоризной:

— И вы на нем ездили?

Прежде чем констатировать очевидное, Крис присмотрелся к тому, кто пришел из тьмы. Годами слегка за сорок, черные волосы, легкая проседь на висках, густые усы, толстая шея. Ладони — хоть крысу бей. А уж если в кулаки сжать...

Здоровяк, почуяв внимание, приосанился, сдвинул густые брови:

— Максимилиан Барбарен! Слесарь и автомеханик. Могу и сварку, если нужно.

Крис решил, что самое время блеснуть репортерской смекалкой.

— Вы — мэр Авалана?