Аргентина: Кейдж

Ладно, что там у нас дальше насчет погоды? Над всей Испанией по-прежнему безоблачное небо, однако рассуждать об этом смысла нет. «Амис» намеков не понимают — по уже указанной причине. И даже не знают, где находится родина Сервантеса, потому как у них на глобусе — только Западное полушарие.

Сын колдуна с трудом сдержал усмешку. Что с ущербных взять? Им бы чего попроще: ветер южный, температура воздуха выше обычной на целых семь градусов...

* * *

То, что американцы тупые, знал весь Рейх. Пропаганда постаралась, да и народ охотно верил. Сильные, богатые, жирком заросшие, но без капли ума. Газеты лишь намекали, юмористы же с эстрады рубили прямо:

— Тупы-ы-ые!

Гауптштурмфюрер СС Харальд Пейпер с юмористами не спорил, а вот с начальством приходилось. Но как поспоришь, если у Штатов даже армии приличной нет? И неприличной тоже: кавалерия, как при генерале Стюарте — и триста старых танков[41]. И разведки нет, Конгресс денег не выделил. С «амис» вполне хватило Великой войны, больше за океан не сунутся.

— Американцы — люди с куриными мозгами, — изрек лично фюрер, пресекая все сомнения. — Живут как свиньи, хотя и в очень роскошном свинарнике.

Параноик Пейпер никак не мог понять, насколько это всерьез. Пусть и с куриными мозгами, но почему запрещена слежка за американскими гражданами? Почему даже посольство не позволено освещать?

...В Тиргартене слежки он не заметил. Конечно, его «контакт» в посольстве, пусть и тупой на всю голову, однако все-таки не юный boy scout, пришел сюда не через главный вход и провериться не забыл. Но по какой такой причине в списке приоритетов «стапо» не было и нет американского направления? Не Козел это решил, с самого верха сигнал. Неужели их, тупых «амис» с куриными мозгами, настолько боятся?

С «контактом» Харальд встречался раз в две недели. Предупрежден был сразу: его выслушают, но не больше. Так и случилось. Что ни говори этому, с челюстью, в ответ услышишь только:

— Yes-s-s!

И хоть кол на голове теши!

* * *

— В следующий раз я вас не вытащу, Харальд, — сказал Агроном в одну из их редких встреч. — Делайте выводы!

Выводы «старый боец», член НСДАП с 1927 года, сделал уже давно.

— Меня хотели расстрелять в 1934-м, вас — годом раньше[42]. Дело не в личностях, рейхсфюрер, ошибка в самом проекте. Не будем ничего делать — погибнем. Если не от руки камрадов, что вероятнее всего, то вместе с Рейхом. Штаты уже взяли нас за горло и не отпустят. Поздно!

Агроном молчал, но и молчание бывает разным. Стеклышки пенсне блеснули, словно маяк в штормовую ночь.

Дальше!

— Рейхсфюрер! Прикажите подготовить для вас материал по акциям Государственного политического управления СССР против русской эмиграции. Особенно по операции...

— ...«Трест», — бледно улыбнулся Агроном и снял пенсне. — Бумаги на столе, Харальд. Давайте посмотрим их вместе.

* * *

Трудно разговаривать с тупыми!

— А какая погода в Соединенных Штатах? Говорят, у вас там смерчи бывают?

— Yes-s-s!

Сын колдуна окинул взглядом залитую солнцем аллею. Бесполезно, правы юмористы! Куриные мозги, как и было сказано. То ли дело они, истинные арийцы, отточенный интеллект, возвышенный разум...

И тут же представилось, как этот парень пишет отчет о встрече. Крутит головой, хихикает, а то и хохочет во все горло.

— Well, these gerries are so-o-o stupid!!

Решился, сунул руку в карман.

— В дальнейшем будем встречаться раз в неделю. Я стану передавать вам сводки Центрального Комитета Германского сопротивления. Делайте с ними, что хотите, но с условием: копии в европейские информационные агентства. Если и в ваши, американские, будет идеально. Первая сводка со мной. Возьмете?

«Амис» как жевал, так и продолжил жевать. На лице — по-прежнему ничего, даже скуки.

Ну, тупой!

— Yes-s-s!..

А ладонь, что твоя лопата...

4

Весны, осени, зимы, и грязь, и хандра,
Усыпительно скучные дни, вечера...

Мухоловка сидела на полу своей комнаты-каюты и читала Бодлера, негромко, в двух шагах не услышишь. Ноги вытянула, затылком прислонилась к неровной стене. Глаза же прикрыла, словно пытаясь разглядеть строчки невидимой книги.

Я люблю, когда мгла наползает сырая,
Влажным саваном сердце и мозг обнимая.

О Бодлере подумала, как только с утра зарядил первый осенний дождь. А еще потому, что забыла напрочь, и теперь вспоминала, слово за словом. Томик в надорванной обложке взяла у подруги еще в гимназии. Как не взять, если отец категорически запретил, потому что ужас, разврат и непотребство?

Там, на мертвых равнинах, где свищут ветра,
Где вращаются в долгой ночи флюгера,
Темный дух мой, бегущий от радостей мая,
Вновь воспрянет, вороньи крыла расправляя.