Аргентинское танго (Игра до победы)

— Это можно сделать и позже, — сказал Рауль.

— Я и сама так думала. — Лес свернула к гаражу, чувствуя, как по лицу ее разливается счастливая улыбка.

Они припарковали микроавтобус около гаража, Рауль выгрузил через заднюю дверцу свои чемоданы и последовал за Лес к дому. Они прошли коротким путем мимо бассейна и вошли в гостиную через двойные французские окна. После яркого солнечного света казалось, что в комнате почти темно. И Лес успела пройти несколько шагов, прежде чем заметила Тришу, сидящую на диване.

— Триша! — На лице ее вспыхнула улыбка. Она так давно не видела дочь, что не могла испытать при внезапной встрече ничего, кроме радости. — Я думала, что ты прилетишь только сегодня вечером. Ты давно здесь?

— Достаточно давно. — Триша встала, переведя холодный как лед взгляд с Лес на Рауля и его багаж. — Достаточно давно, чтобы успеть поговорить с Робом и выяснить, что у вас здесь творится.

Внешне она держалась с подчеркнутым спокойствием, но Лес чувствовала, что внутри у дочери все неистово дрожит от обиды и гнева.

— Я ему не поверила, — продолжала Триша, — и потому захотела увидеть своими глазами, правда ли это, что он вселяется сюда вместе с тобой. — Она вновь глянула на чемоданы, стоящие на полу. — И вот увидела, не так ли?

— Триша, я хотел бы объяснить, — сказал Рауль. И Лес поразило, как непривычно звучат эти слова. — Я понимаю, что вам трудно примириться…

— Ах так? Вы действительно понимаете? — с вызовом воскликнула Триша. — Одно дело потерять мужчину, который уходит к другой женщине, и совсем иное, если эта женщина — твоя собственная мать!

— Я никогда не был вашим, чтобы вы могли меня потерять, — спокойно вставил Рауль.

— Вы правы. Я знаю, что вы правы. — Триша с силой потерла пальцами лоб. — Но от этого мне вовсе не легче.

— Рауль, ты не возражаешь, если я поговорю с Тришей наедине? — сказала Лес.

Ей не хотелось втягивать Рауля в спор, который может начаться между ней и дочерью.

— Я буду в конюшнях.

Лес подождала, пока он выйдет из гостиной через французские двери, а затем подошла к дивану.

— Триша, давай сядем и обо всем поговорим.

Девушка с недовольным видом откинулась на подушки, и Лес присела рядом, подобрав под себя ноги и повернувшись к Трише. Некоторое время она изучающе смотрела на напряженное лицо дочери, такое гордое и прекрасное.

— Триша, какие слова я могу добавить к тому, что уже написала тебе в письме? Это случилось, и все тут… Больше ничего не скажешь. Было влечение, и у нас оказалось так много общего, что… это просто росло с каждым днем…

Лес решила на этот раз оставаться спокойной и не поддаваться гневу, как поддалась она, говоря с Робом.

— И, как ты говорила прежде, у нас с ним нет ничего общего, — печально покачала головой Триша. — Он слишком стар для меня, но, как видно, не слишком молод для тебя.

— Он не намного моложе меня, всего на пять лет. Кажется, ты считаешься в нашей семье человеком без предрассудков, — напомнила Лес. — Что дурного в том, что женщина старше мужчины?

— Ничего. Я… я просто не могу поверить, что вы… — Она замолчала и стала перебирать складки на своей юбке. — И все же, когда я увидела, как вы идете через патио, смеясь и улыбаясь друг другу, то поняла, что это похоже на правду. Может быть, именно это особенно горько.

Лес не ожидала подобного признания. В горле у нее встал комок.

— Я так боялась, Триша, что ты будешь меня за это ненавидеть.

— Когда я получила твое письмо, то, кажется, могла бы убить тебя, — сказала Триша. — Но у меня было много времени, чтобы хорошенько обо всем подумать. Возможно, я не любила его. Может быть, мне просто нравилось думать, что я люблю. Ведь это не настоящая любовь, когда чувство есть только с одной стороны, правда?

— Думаю, я понимаю, почему никогда не волновалась за тебя так сильно, как за Роба. Ты всегда мыслишь ясно и здраво.

Триша в припадке возбуждения вскочила на ноги и, отойдя на несколько шагов от дивана, начала расхаживать по комнате.

— Мне хотелось разозлиться как следует. Я все твердила себе, что если я взорвусь и начну в ярости швырять вещи на пол и ругать тебя на чем свет стоит, то мне станет легче. Именно это я и собиралась сделать. Это всего лишь один вариант из того, что я замышляла, — поправилась она с горькой иронией, остановившись спиной к Лес. — Я разыграла в своем воображении несколько вариантов. И все они, уверяю тебя, — Триша резко обернулась лицом к матери, — все они были изумительно мелодраматичными. Я собиралась предстать перед тобой ироничной, оскорбленной, язвительной… И во всех вариантах я представляла себе, как выхожу из дома с клятвой, что ты видишь меня в последний раз.

— Я рада, что ты так и не выполнила ничего из задуманного, — улыбнулась Лес.

Сейчас она испытывала скорее сочувствие к дочери, чем чувство облегчения, что Триша так и не взорвалась.