Аргентовские

— Есть, — согласился рассказчик. — Но у Елфима другая болезнь. Чупин в панику: «Как, — говорит, — я перед комиссаром отчитываться стану — сам Елфима в милицию привел, как фронтовика-однокашника?» Слышим: будто ветер по вершинам сосенок шумнул. Хр…у…у… Потом свист. Длинное коленце… Куда там соловью!.. Пошли — он лежит кверху пузой. Рот — до ушей и храпит, аж кусты до земли клонятся…

— Ври, ври, Парфен, — возмутился Елфим под общий хохот. — И вовсе не так было.

Увлеченные рассказом, не заметили, как подошел комиссар.

— Это когда конокрадов за деревней Фатеры накрыли? А мне Чупин не докладывал.

Первым вскочил Елфим, за ним поднялись все. Заговорили наперебой, предлагая Аргентовскому посидеть с ними. Разговор сразу перешел на главное.

— Неужто чехи сунутся?

— Сунутся. Теперь уж точно, — категорично подтвердил Аргентовский. — Контрреволюции они задаток дали: Челябу, Златоуст, Петропавловск…

— То-то гляжу: Бакиновы, Галямины, Сорокины гоголями ходють. А намедни Годовых веду к следователю. «Шпокнули бы тебя, гадину, скорее, — говорю, — и дело с концом». У него рот до ушей, физиономия довольная… «Не успеете», — ответствует.

— Чуют жареное, паразиты…

— Ишо как…

— А могут чехи побить нас, товарищ комиссар? — спросил Григорьев, выглядывая из-за широкой спины бородатого милиционера, который был проводником во время разгрома банды Васьки Шпона.

— Да, сила сегодня на их стороне. Может, и город придется сдать…

— Без боя? — ужаснулся кто-то.

Лавр сбил фуражку на лоб.

— Вот я и хотел с вами совет держать. Как лучше: драться до последнего издыхания или поднять руки? Отдать все снова капиталу, только б нас не тронули…

Наступила тишина. Аргентовский переводил взгляд жгуче-черных глаз с одного на другого, ждал. Первым заговорил Григорьев. Будто простонал.

— Да меня батя живым съест…

Никто не стал доискиваться — за что. Мысли Григорьева были понятны без слов. Милиционеры загомонили, будто вешний ручей, пробившийся сквозь снежную наледь.

— На такое дело родительского благословения не жди.

— Веди нас, комиссар, в бой.

БОЙ НАЧАЛСЯ НА РАССВЕТЕ

Первого июня белочехи предъявили ультиматум — потребовали передать им всю власть в городе. К этому времени на станции стояло шесть эшелонов с более чем двумя тысячами семистами солдатами и офицерами чехословацкого корпуса. К ним примкнули курганские белогвардейцы.

Совет отверг это наглое требование.

Ночь с первого на второе прошла в тревожном ожидании. Усиленные красногвардейские, рабочие и милицейские посты несли службу у почты, банков, на подступах к тюрьме.

Еще с вечера небо покрылось облачной пеленой. Ни звезд, ни луны.

Милицейский отряд охранял подступы к банку. В случае отступления групп и отрядов самообороны он должен прикрыть их и через Троицкий мост выйти из города последним.

На рассвете со стороны вокзала донеслись редкие выстрелы. На минуту все стихло. Затем в районе тюрьмы повел ровную строчку пулемет. В ответ послышались редкие винтовочные хлопки. Звуки боя приближались, становились яростнее. Вот уже стреляют на Пушкинской улице, где оборону держат моряки военного комиссара Владимира Губанова.

Наступило хмурое утро.

Наблюдатель, сидевший на крыше банка, крикнул:

— Грунт отходит!

Аргентовский приставил лестницу, взобрался на крышу. Не успел приложиться к биноклю, как по железной кровле будто сыпанули горохом. Лавр юркнул в слуховое окно, укрылся за трубой. Когда грохот прекратился, осторожно выглянул, посмотрел в бинокль. По крыше опять затюкали пули. Пришлось снова прятаться за трубой. Но Лавр успел разглядеть нестройные цепи белочехов. Они вливались в Троицкий переулок через Гоголевскую улицу.

«Если отряд начальника тюрьмы Мартина Грунта отходит, то где же матросы Губанова?» — подумал Аргентовский.

Вновь высунулся из слухового окна. На этот раз четко различил позиции Грунта и Губанова. Лицо комиссара просветлело: отряд Мартина дружными залпами прижал белочехов к дороге. Мятежники лежали в пыли и были хорошей мишенью для красногвардейцев, стрелявших из-за домов и палисадников. Но вскоре они поняли свою ошибку и тоже бросились к домам. В это время Лавр увидел самого Грунта, Укрываясь за толстым тополем, он раз за разом стрелял из винтовки. Затем, широко размахнувшись, кинул бомбу. Раздался взрыв. И, будто в ответ, на противоположной стороне переулка застрочил пулемет. «Губановская матросня поливает», — отметил Аргентовский и крикнул вниз:

— Пережогину выдвинуться на помощь Губанову!

— Как пройти, комиссар? — задрав голову вверх, спросил Пережогин. — Оттуда лучше видать.

Не отрываясь от бинокля, Лавр сказал:

— Огородами до Александровской, пересечь двор Юдниковского дома… и ударить с левого фланга…

Но решение пришлось изменить. Наблюдатель, сидевший на крыше соседнего дома, крикнул:

— Нас обходят!

Аргентовский поднялся на конек крыши. Совсем рядом, на Дворянской, он увидел белочехов. Они шли двойной цепью.

— Пулемет! Пережогин, перекройте улицу Свободы против базара. Нас обходят.