Аргонавты

Безумный! Как не страшишься ты грозить царю богов и людей Зевсу? О, Прометей, еще более тяжкие муки пошлет он тебе! Подумай о судьбе своей, пожалей себя!

На все готов я!

Но ведь склоняется же мудрый пред неумолимым роком.

О, молите, просите вы пощады! Ползите на коленях к грозному владыке! А мне - что мне громовержец Зевс? Чего бояться мне его? Не суждена мне смерть! Пусть делает, что хочет Зевс. Недолго ему властвовать над богами!

Едва промолвил эти слова Прометей, как по воздуху быстро, словно падающая звезда, пронесся Гермес, и, грозный, предстал перед Прометеем. Его послал Зевс потребовать, чтобы титан открыл тайну: кто свергнет Зевса и как избегнуть веления судьбы? Гермес грозит ужасной карой Прометею за неповиновение, но могучий титан непреклонен, с насмешкой отвечает он Гермесу:

Мальчишкой был бы ты, и детским был бы ум твой, если бы ты надеялся узнать хоть что-нибудь. Знай, что я не променяю своих скорбей на рабское служение Зевсу. Мне лучше быть прикованным к этой скале, чем стать верным слугой тирана Зевса. Нет такой казни, таких мук, которыми мог бы Зевс устрашить меня и вырвать из уст моих хоть единое слово. Нет, не узнает он, как спастись ему от судьбы, никогда не узнает тиран Зевс, кто отнимет у него власть!

Так слушай же Прометей, что будет с тобой, если ты откажешься исполнить волю Зевса,- отвечает титану Гермес.- Ударом своей молнии он низвергнет эту скалу с тобой вместе в мрачную бездну. Там, в каменной темнице, много-много веков лишенный солнца, будешь терзаться ты в глубоком мраке. Пройдут века, и снова поднимет тебя Зевс на свет из бездны, но не на радость поднимет он тебя. Каждый день будет прилетать орел, которого пошлет Зевс, и острыми когтями и клювом будет он терзать твою печень. Вновь и вновь будет вырастать она, и все ужасней будут твои страдания. Так будешь ты висеть на скале до тех пор, пока другой не согласится добровольно сойти вместо тебя в мрачное царство Аида. Подумай, Прометей, не лучше ли покориться Зевсу! Ведь ты же знаешь, что Зевс никогда не грозит напрасно!

Непреклонным остался гордый титан. Разве могло что-нибудь устрашить его сердце? Вдруг задрожала земля, все кругом сотряслось: раздались оглушительные раскаты грома и сверкнула нестерпимым светом молния. Забушевал неистово черный вихрь. Словно громады гор, поднялись на море пенистые валы. Заколебалась скала. Среди рева бури, грома и грохота землетрясения раздался ужасный вопль Прометея:

О, какой удар направил против меня Зевс, чтобы вызвать ужас в моем сердце! О, высокочтимая мать Фемида, о, Эфир, струящий всем свет! Смотрите, как несправедливо карает меня Зевс!

Рухнула со страшным грохотом скала с прикованным к ней Прометеем в неизмерную бездну, в вековечный мрак. Прошло время и поднял Зевс на свет из тьмы Прометея. Но страдания его не кончились: еще тяжелее стали они. Опять лежит он, распростертый на высокой горе, пригвожденный к ней, опутанный оковами. Жгут его тело палящие лучи солнца, проносятся над ним бури, его изможденное тело хлещут дожди и град. И этих мук мало! Каждый день огромный орел прилетает, шумя могучими крыльями, на скалу. Он садится на грудь Прометея и терзает ее острыми когтями. Орел рвет своим клювом печень титана. Потоками льется кровь, черными сгустками застывает она у подножия скал, разлагается на солнце и невыносимым смрадом заражает воздух. Каждое утро прилетает орел и вновь принимается за свою кровавую трапезу. За ночь заживают раны и вновь вырастает печень, чтобы днем дать пищу орлу. Годы, века длятся эти муки. Истомился могучий титан Прометей, но не сломлен его гордый дух страданиями,- закончил свой рассказ Орфей...- Вместо же Прометея в подземное царство душ умерших согласился сойти мудрый кентавр Хирон,- чуть слышно добавил он.

Золотые звезды то и дело всплывали на горизонте, падая одна за другой в темную бездну моря. Многие из них были знакомы Орфею, он видел их сотни раз, в их падениях и возвращениях без каких-либо перемен было что-то успокоительное, звезды утешали, пусть далекие, пусть холодные, глядели они с высоты, не излучая тепла, но они были надежные, стояли крепким строем, возвещали порядок, сулили надежность. Многие уже спали и едва ли кто-нибудь, кроме Орфея, наблюдал эти звезды. С виду такие чуждые, далекие и противоположные земной, людской жизни, такие равнодушные к ее теплу, трепету, ее страданиям и восторгам, полные в своем вечном холодном величии такого превосходства над ней, звезды были все же связаны с нами, все-таки руководили нами и правили. И когда приобреталось и сберегалось какое-либо нечеловеческое значение, какое-либо духовное достояние, какое-либо прочное превосходство духа над бренностью, достижения эти походили на звезды, сияли, как те, в холодном спокойствии, утешали холодным ливнем, глядели на нас вечно и немного насмешливо.