Аргонавты

И Хлоя, воровато оглянувшись, не видит ли кто, шмыгнула в опочивальню богини. Миновала опочивальню. На минуту задержалась в зимнем саду, чтобы полюбоваться чудными цветами и невиданными Хлоей доселе растениями. Сад дышал покоем. Густая зеленая сень манила прилечь в густую траву. Невидимые пичуги перекликались звенящими в чистом воздухе голосами. Меж стволов, прихотливо извиваясь, протекал чистый ручеек, с до того прозрачной водой, что можно было разглядеть на дне каждую песчинку, каждый камешек. Стайки пестрых рыбешек сновали бестолково туда-сюда. Легкие бурунчики пенящейся воды поднимались там, где ручеек падал из искусно подделанных уступов. По берегам ручейка росли странные маленькие деревца, чуть достигавшие Хлое до пояса.

Что-то они мне напоминают! - прошептала Хлоя, отрывая листочек и пытаясь по крохотным зубчикам и вытянутой форме определить, где она могла видеть эти деревья.

О боги! Да это же орешина! А вот,- Хлоя обратила внимание на трясущееся в мелком ознобе деревце, листочки которого так похожи на мониста бродячей танцовщицы,- осинка!

И весь сад Геры предстал пред рабыней в ином свете: то были все те же цветы и растения, что и на земле. Но в чудесном саду ромашки казались огромными, словно цветы подсолнечника, а могучие дубы, если б не мощные стволы и кряжистые по сравнению с размером дерева корни, дубы в саду богини не достигали и груди мальчику-подростку.

Розы же, наоборот, разрастались возвышающейся стеной, образуя душистые арки, усеянные крупными, с головку новорожденного, цветами. Душистый горошек, в обыденной жизни - невысокое, стелющееся по земле растение, тут колыхался волнующимся пологом, сквозь заросли которого не пробраться, не запутавшись в прочных и крепких стеблях.

Хлоя, разогнав кистью рыбешек, зачерпнула воды из ручья. Словно свежесть утра и прохлада летнего леса, душистость спелой земляники и морозная роспись зимы - вот что значил глоток воды из чудесного родника.

Хлоя забыла, кто она и для чего здесь. Ей стало легко и радостно. Заботы выветрились из ее хорошенькой головки. Девушка бездумно уселась в траву, следя, как мимо несет свои воды родник.

И не приметила, что за ней, из розовых зарослей, давно наблюдает холодный и пристальный взор.

Черная фигура, много выше человеческого роста, с невозмутимостью змеи замерла, наблюдая за непрошенной гостьей. Был то ревнивый Хранитель сада Геры. Существо, появившееся на Олимпе неведомо откуда, оно не прижилось среди легкомысленных и смешливых богов. Все сторонились этого мертвого взгляда, который, казалось, пронзает насквозь и видит все твои пороки, нескромные мысли и даже желания, о которых ты сам еще не подозреваешь. Существо, вечно в черном, вечно хмурое и недовольное, слонялось по Олимпу, сея неприязнь и брезгливое отвращение. Мы с трудом принимаем того, кто на нас не похож и чьи мысли и желания для нас - тайна.

Боги и богини Олимпа были смешливы и наивны. Даже их хитрости и обиды были столь незамысловаты, что не вызывали ответного гнева. Черное существо никому не причиняло обид, но уже его тень нагоняла на олимпийцев тоску и резкие упреки Зевсу:

- Что же будет, если и дальше это чудовище станет шляться, портя аппетит?

И тогда Гера пожалела черное существо, но и она не могла глядеть без брезгливости на черное лицо без всяких признаков рта и носа. На туловище, скорее, похожее на березовый чурбан, нежели на грациозное и гармоничное человеческое тело. Минута слабости скоро прошла - Гера отослала черное существо в свой сад, назначив его Хранителем. И даже не подозревала, что одной минутной заботой приобрела верного пса, готового за Геру перегрызть горло. Хранитель, несмотря на неприятный для глаза вид, был добр и отважен. А свойство любить беззаветно, любить вечно, то есть те слова, которые ни на земле, ни среди небес не имеют особого значения, эти понятия были для черного существа смыслом существования. И теперь он настороженно следил, не рискнет ли незнакомка сорвать цветок или сломать ветку в саду его повелительницы.

Хранитель стерпел, когда Хлоя сорвала листок. Он промолчал, когда девушка понюхала розу. Он не двинулся с места, когда гостья отпила глоток из родника. Но он не упустил и не простил ей ни одного движения, ни одной случайно примятой травинки, ни единого потревоженного шагами девушки муравьишку - то и в самом деле был верный страж. Теперь хранитель лишь дожидался, когда пришелица уснет, ибо сонными были воды чистого родника, и испивший из него уже никогда не проснется.

А Хлоя грезила. Сладкие запахи трав и цветов навевали воспоминания о родине, о таком же шустром и прозрачном ручейке, что протекал невдалеке от дома Хлои. И так же нежно и ласково нашептывали грешные мысли и видения летние травы, томящиеся в жарком поту июля.

Оставалось мгновение, чтобы Хлоя уснула. Но терпение Хранителя, долгие годы дожидавшегося в саду вора, которого он мог бы поймать и представить повелительнице, возлюбленной Гере, как доказательство своей преданности и верной службы, это-то мгновение Хранитель выждать не сумел.