Аргонавты Времени (сборник)

Думаю, это самый загадочный момент во всей этой удивительной истории, приоткрывшей нам дверь в мир наших внуков. Рождаемость семь на тысячу означает, что население планеты не сохраняется на прежнем уровне: его численность снижается, причем очень быстро, если, конечно, смертность не упала еще ниже. Вполне возможно, что в том мире люди умирают реже, а живут гораздо дольше. На сей счет Браунлоу не мог ничего прояснить. Толпа на фотографиях не показалась ему «старичьем». Там было много детей, молодежи и людей, которые выглядели молодо.

– Браунлоу, а как там с преступностью? – спросил я.

– Что-то есть, – ответил Браунлоу. – Шел какой-то шумный процесс по делу об отравлении, но разобраться в нем оказалось жутко трудно. Сами знаете, как бывает с преступлениями. Если не читаешь все материалы с начала, сложно уяснить, что к чему. Газетчики не понимают, что по поводу каждого преступления нужно давать краткий обзор положения дел на текущий день, – и через сорок лет они до этого не додумались. Или не додумаются – это уж как вам будет угодно… Упоминалось о нескольких преступлениях и о том, что в прессе называют «сюжеты», – подытожил он. – Сюжеты о каких-то событиях в личной жизни знаменитостей. Мне бросилось в глаза, что журналисты там больше наших репортеров симпатизируют тем, о ком пишут, больше интересуются мотивами, а не просто стараются что-то разнюхать о герое. У них, если можно так выразиться, психологический подход.

– А о книгах много пишут? – полюбопытствовал я.

– О книгах вообще ничего не припомню, – сказал он.

И все. За исключением немногих мелочей вроде того, что в году, вероятно, появился тринадцатый месяц, больше ничего. Это просто пытка. Вот вся суть рассказа Браунлоу. Он просто прочел ту газету, как читают любую другую. Он был как раз в том состоянии алкогольного умиротворения, когда поверишь во что угодно и поэтому ничему не удивляешься. Браунлоу понимал, что читает вечернюю газету, которая будет издана через сорок лет, но сидел перед камином, курил, потягивал виски – и волновался не больше, чем если бы читал фантастическую книгу о будущем.

Вдруг его маленькие медные часы пробили два.

Браунлоу поднялся и зевнул. Отложил эту непостижимую, эту чудесную газету, как отложил бы любую старую газету, отнес корреспонденцию на конторку и с ленивым проворством очень усталого человека раскидал по углам одежду и улегся спать.

Однако среди ночи он проснулся – во рту пересохло, на душе было тягостно. Он лежал без сна, и ему вспомнилось, что с ним произошел какой-то поразительный случай. Он вновь подумал, что стал мишенью весьма изобретательной мистификации. Он поднялся, чтобы выпить минеральной воды и принять таблетку для печени, подставил голову под холодную воду – и вот уже сидел на кровати, вытирал волосы полотенцем и сомневался, действительно ли он видел эти фотографии, выдержанные в цветах самой реальности, или все это лишь плод воображения. Кроме того, в уме у него вертелась мысль, что приближение мирового дефицита древесины в 1985 году, вероятно, повлияет на его вложения, особенно на трастовый фонд, который он основал в пользу одного младенца, в чьей судьбе принимал участие. Пожалуй, будет мудро вложить в древесину еще больше, подумал он.

Он вернулся по коридору в гостиную и уселся там в халате, переворачивая чудесные листы. Вот же она, газета, в его руках, все страницы целые, ни уголка не оторвано. Должно быть, решил он, это был какой-то самогипноз, но фотографии и правда выглядели такими же настоящими, как пейзаж за окном. Некоторое время он их рассматривал, а затем опять обратился к заметке о древесине. У него возникло ощущение, что публикацию надо сохранить. Не знаю, поймете ли вы ход его мыслей (лично я сразу понял, что он повел себя совершенно иррационально и абсолютно естественно), но Браунлоу взял чудесную газету, согнул нужную страницу, вырвал эту статью, а остальное кинул куда-то в сторону. Побрел, совсем сонный, в спальню, положил клочок бумаги на туалетный столик, забрался в постель и тут же уснул.

6

Когда он проснулся снова, было девять часов; утренний чай стоял возле кровати нетронутый, а спальню заливал солнечный свет. Горничная, она же экономка, только что заглянула в комнату.

– Вы так мирно спали, – сказала она. – Я не решилась разбудить вас. Принести горячего чаю?

Браунлоу не ответил. Он пытался вспомнить, что за странный случай с ним произошел.

Горничная повторила вопрос.

– Нет. Я выйду к завтраку в халате, а потом приму ванну, – объявил он, и горничная ретировалась.

Тут Браунлоу увидел обрывок газеты.

Миг – и он уже мчался по коридору в гостиную.

– Я оставил газету, – повторял он. – Я оставил газету.

Горничная явилась на шум.

– Газету? Ее уже два часа как нет – отправилась в мусоропровод вместе с мусором и всем прочим.

Браунлоу на миг оцепенел от ужаса. Вознес молитву своему богу.

– Я хотел сохранить ее! Я хотел сохранить ее! – закричал он.

– Откуда же мне было знать, что вы хотите ее сохранить?

– Неужели вы не заметили, что эта газета выглядела крайне необычно?