Аргонавты вселенной

Владелец маленького кафе на повороте улицы Аллей, в котором Елена не бывала уже больше двух месяцев, преследовал ее своими ухаживаниями чуть не с первого дня ее появления в Париже. Елена решила зайти к нему. Стиснув зубы и вся сжавшись, нервно поеживаясь, как будто собираясь войти в холодную ванну, она открыла дверь в кафе, где в ранний утренний час еще никого не было…

— «Добрый день, мосье Фанкони!» — заговорила она, преувеличенно развязным тоном с хозяином, стоявшим за стойкой, и первая, с деланной игривостью, протянула ему руку.

— «Здравствуйте, милая барышня», — забормотал Фанкони, сластолюбиво поблескивая черными глазками, похожими на две круглых мелких маслины.

— «Я же говорил вам, что вы еще придете ко мне! Значит, понадобился старый знакомый!..

— Да, в Париже Фанкони многим нужен!.. Фанкони все знают!.. — Какая вы сегодня хорошенькая! — прямо как богиня!..

— Нет, прямо три богини сразу; Диана, Аврора и Венера!.. Ваши губки, ваши глазки пленяют смертных, да и бес смертных я полагаю… Будьте же поласковее к любящему вас Фанкони! — Это будет хорошо и для него и для вас. — Не правда ли?..»

И он потянулся к ней через стойку. Елену чуть не стошнило, но надо было сдерживаться.

— «Мосье Фанкони, — прервала она его разглагольствования почти прежним тоном, — я пришла к вам за маленьким одолжением: у меня временные затруднения в редакции, где я работаю… задержали гонорар… — У них, кажется, нет сейчас денег; а мы с подругой хотим отпраздновать ее именины, так, знаете, по-русски, в вашем французском Париже, — чтобы всего было вдоволь…

Так вот не устроите ли вы нам взаимообразно две четверти молока, булок, печенья, ну там еще чего-нибудь? Я, разумеется, расплачусь с вами на днях…»

— «С удовольствием, мадемуазель Елена, с очень большим удовольствием!.. — Почему не сделать услугу такой приятной барышне, как вы? Но только, знаете, я не люблю давать в долг: какие могут быть долги, да еще с очаровательными барышнями?!. Наоборот, мы у вас всегда в долгу… Мы просто сделаем вам этот небольшой подарок…

— «Мальчик!» — обратился он к непроспавшемуся гарсону — «собери все, что просила мадемуазель! А вы, — продолжал он, обращаясь к Елене и нагло поблескивая глазками — тоже сделаете нам небольшой подарочек и зайдете ко мне сегодня вечерком, часиков в девять на чашку кофе. Зайдете, — не правда ли, миленькая?..» — повторил он почти просительно. Елена страшным усилием воли подавила непреодолимое желание плюнуть ему в физиономию, повернуться и уйти, — самое главное это — молоко для Володи!.. — В конце концов не все ли ей равно? А через три дня она с Горянским будет далеко от Парижа… А все-таки хорошо бы раза два сочно и смачно хлестнуть по жирной щеке этого пошляка!.. Но, подавив дрожь отвращения, она пробормотала:

— «Хорошо… хорошо… приду…»

— «Душечка! Ангел…» — расцвел просиявший Фанкони.

— «Вам, может, и деньги нужны?» — он выбросил на

стойку десятифранковую монету. — «Возьмите!..» Елена вспыхнула до корней волос, но опять сдержалась.

— «Унижаться так до конца!..» — подумала она. «Пригодится! Куплю Володе сахару и какао…» И опустила монету в карман. Через минуту шла Елена по улице, в сопровождении гарсона, нагруженного молоком и свертками, ощущая в кармане десятифранковик, который жег ей тело сквозь платье, сама удивляясь и стыдно любуясь тому, что сделала. И еще думала, что нет для любви ни высокого, ни низкого, когда делаешь для любимого. И знала, что и жизнь свою, и любовь, и тело отдала бы до конца, и на самом деле продалась бы Фанкони, если бы это нужно было для спасения ее Володи… Солнечный свет окрылял и радовал… Думала, что сейчас увидит Володю… Уже соскучилась о нем за два часа утренних поисков. Воображала, как поцелует этот высокий гениальный белый лоб, как пригладит эти волнистые русые волосы, которые так славно курчавятся над точно отполированной нежной раковиной уха…

— «Володик, хороший, славный!..» — думала она и понимала, что нет ничего в мире, чего бы ни сделала для милого своего… Тут Елена вспомнила, что нельзя, чтобы кто-нибудь увидел у нее Горянского, так как его разыскивают и это опасно; гарсон может проболтаться. Забрала сама свертки и бутылки, отпустила гарсона, дав ему случайно завалявшиеся пять су, и пошла в сторону, прижимая к себе пакеты, хотя была уже близко: все боялась, чтобы не подглядел за ней хитрый мальчишка. Внутренне побранила себя за то, что не вспомнила этого сразу и взяла с собой мальчика. Нарочно шла долго в обратном направлении…

Лишь когда увидела, что нет никого вдали, кроме случайных прохожих, повернула к себе. Шла торопливо. Думала, что еще три дня будут они безраздельно вместе с Володей… Еще три дня, а дальше… Дальше они, правда, тоже будут вместе… Вообще Елена не представляла себе своей жизни без Горянского, но дальше у него будет дело!.. Величественное… Смелое… И сложное, которого она не понимала и боялась, — боялась больше русской княжны, ибо знала, чувствовала каким-то подсознательным инстинктом, что, невзирая на всю его любовь к ней, Елене, — она для Горянского все же меньше, чем его дело.