Аргонавты Вселенной

Но никогда раньше, ни на фотографиях, ни даже в самом большом телескопе Крымской обсерватории, Гале не приходилось видеть серебряную Луну такой прекрасной, какой была она сейчас! В телескопе Луна всегда неподвижно и мертво висела между мерцающими звездами на синем фоне неба. Иногда казалось, что она чуть вздрагивала, и Галя знала: это объясняется колебаниями воздуха в земной атмосфере, это только кажется так… А на самом деле Луна совсем-совсем мертва, на ее серебряных горах и в черных долинах нет и не может быть никакой жизни. Луна всегда казалась Гале холодным, насквозь промерзшим стеклянным шаром, который даже потрескался от лютого мороза.

Сейчас же Луна выглядела по-иному. Да, она такая же холодная и будто растрескавшаяся, но не мертвая. Должно быть, такое впечатление появилось оттого, что на экране перископа Луна двигалась, была совсем близко о г Земли и не висела одиноко на пустынном небосводе. А может быть, там есть что-нибудь живое?

Но вот Луна как-то сразу почти перестала отдаляться от Земли, видимое движение ее замедлилось, она уже не стремилась оторваться и уйти в пространство. Так бывает и на Земле, при восходе Луны, когда она, только что показавшись над горизонтом, сначала поднимается быстро-быстро, а затем замедляет движение по небосводу и уже едва приметно плывет вверх…

Академик Рындин что-то записывал, поглядывая в перископ. Ученый знал, какими важными и ценными для науки могут оказаться даже самые мелкие детали его наблюдений в полете. Впрочем, на этот раз даже не ученому, а самому обычному наблюдателю было бы что записать, и достаточно подробно: впервые в истории человечества люди наблюдали не с Земли, а из космоса*, как восходит Луна, спрятанная до тех пор за огромным диском нашей планеты.

Галя Рыжко видела, как на страницах толстой тетради, лежавшей перед Рындиным, одна за другой возникают четкие строки записей академика. Она думала: с каким интересом будут изучать эти записи на Земле, когда астроплан возвратится из путешествия! И как жаль, что ученые на Земле не смогут своими глазами увидеть то, что она с Николаем Петровичем только что наблюдала на экране перископа!

Будто угадав ее мысли, Рындин оторвался от записей и сказал:

— Надо заменить пленку в фотоавтомате. Галя, следите внимательно, как я буду это делать. В дальнейшем этим делом займетесь вы, а не Ван Лун. Это войдет в ваши обязанности.

— Мои обязанности? — не веря своим ушам, обрадованно переспросила она.

— Да, конечно, — невозмутимо подтвердил Рындин. — И у вас таких обязанностей будет немало. Уж раз вы попали к нам, то мы будем нагружать вас до отказа.

— Отказа никогда не услышите, Николай Петрович, — убежденно ответила Галя. Сбывались самые сокровенные ее мечты: она будет принимать участие в научной работе экспедиции!

Николай Петрович заметил, какой радостью засияли глаза девушки.

— Ладно, ладно, там посмотрим, — буркнул он. — Вот как навалим на вас работы, еще пощады попросите! А пока что — знакомьтесь-ка с фотоавтоматом. Он установлен параллельно с перископом и включается поворотам этой рукоятки.

В нескольких словах Рындин объяснил Гале, как менять кассеты с пленкой, которыми заряжался аппарат. И правда, это было очень несложно.

— Николай Петрович, выходит, что автомат сфотографировал и выход Луны из-за Земли, которым мы любовались? — спросила она, когда Рындин закончил свои объяснения.

— Конечно. Я включил его тотчас, как только начался этот самый, как вы говорите, «выход». И автомат аккуратно делал свое дело. А для того чтобы подробнее зафиксировать это интересное явление, я даже ускорил его действие: автомат делал вдвое больше снимков в минуту, чем обычно. И теперь здесь, в этой алюминиевой коробке, лежат результаты его работы: двадцать пять метров снятой пленки. Это — неплохая часть будущего фильма о нашем космическом путешествии. Будет чем поинтересоваться людям, когда мы возвратимся на Землю… Кстати, друг мой, что скажут родные, узнав о вашем исчезновении?

Вопрос Николая Петровича затронул ее самое больное место. Это было именно то, что мучило Галю больше всего. Одно дело — решиться на что-нибудь, даже самое отчаянное: тогда, сгоряча, не думаешь о последствиях. Зато потом, когда все уже сделано, когда отрезаны все пути назад, начинают мучить иные мысли, которые ты раньше нарочно отгоняла от себя. Родные… это значит — мама, милая, заботливая, которая не раз тревожно говорила ей: «Ох, Галинка, берегись, горячая ты голова! Не доведут тебя до добра твои сумасшедшие увлечения…»

— Видите ли, Галя, — продолжал Рындин ласково, — я представляю себе, как волновался бы я сам, если бы вдруг вот так неожиданно исчезла моя дочь. Неужто родные совершенно ничего не знали о ваших намерениях?