Argumentum ad hominem

– М-м-м.

– Ты что-то сказала?

А он памятливый: слушать не слушает, конечно, но пометил себе, что обязательно нужно реагировать. На любой чих. И возможно, однажды это начнет меня напрягать. Но пока… Пусть продолжает. Одобряю.

И поднос с малым чайным сервизом, пожалуй, тоже приму, снисходительно и великодушно. Хотя это выглядит уже совершенно театрально. Или даже кукольно.

– Я последние дни не добирался до кухни, поэтому могу предложить только покупные бисквиты и джем.

Что значит, не добирался? Он что, ещё и… Ну прямо не мужчина, а мечта. И за что мне такая радость на старости лет?

Хотя, может, такой она и должна быть, старость эта. Уютный дом, мягкая мебель, терпкий аромат чая на всю гостиную, одинаковые халаты и тишина, которая не тяготит, а напротив, только помогает лучше слышать друг друга, особенно с помощью…

Нет, придется все-таки шлепать его по лапам. Со всей возможной строгостью.

– Это совершенно лишнее. То, что ты сейчас делаешь.

– Делаю? - удивился почти искренне. Даже рука, держащая чайник не дрогнула.

– Ага.

А чай вкусный. Или это жажда сказывается: готова сейчас обожествить любой напиток, только бы мокрый и обильный.

– Ты против угощения?

– Я за здоровый рацион.

Занятно иногда наблюдать, как твой собеседник начинает теряться между словами и ощущениями. Вроде и чувствует подвох, но ухватить бяку за хвост и вытащить на свет никак не получается. Вот и смотрит на тебя умоляющим спаниелем: мол, хозяин, ты уж говори ясно, чего делать, куда бежать, кого ловить?

Но, как я и сказала, здоровый рацион – прежде всего. А вишенками на торте будем лакомиться только по праздникам.

– Убавь громкость. А лучше вообще выключи репродуктор.

– Я не…

Да и я не особо. Понимаю. Пока могу только вести натурные наблюдения, но и их результатов уже вполне достаточно, чтобы начать задумываться о технике безопасности.

– Наши голоса изменились. Прислушайся.

Он недоверчиво сощурился, но в этот раз все-таки послушал. И меня, и себя, и песни. Чтобы сделать правильный вывод, потрясенно качнуть головой и спросить у пространства:

– Разве такое вообще возможно?

Строго говоря, нет. Не должно быть возможным. Голос, он же почерк, задан от рождения и до смерти самим строением и особенностями организма. Поэтому двух одинаково поющих песенниц природа не порождает. Даже близняшки все равно будут петь по-разному. А мы…

Самым приблизительным определением стало бы «запели в унисон». Это если образно выражаться. В действительности же в наших песнях появились крошечные, но все же вполне заметные фрагменты одного и того же звукового рисунка. Причем не принадлежащего изначально никому из нас, а словно созданного из сплетения наших… Ну да, и тел тоже. Этакая метка родственности или принадлежности друг другу. Как обручальные кольца, что ли. Вот только хвастаться таким приобретением явно не стоит. Даже просто показывать, и то лучше поостеречься.

– Возможно или нет, теоретизировать уже поздно, не находишь?

– Да какие тут могут быть теории? Это же… Это настоящее чудо!

И я даже догадываюсь, кто его сотворил. Вопрос в другом: что именно сотворилось?

– Надеюсь, ты не забыл, как поступали со всякими чудесными вещами в Средние века?

– Хочешь сказать…

– Просто подумай о том, что будет, если наши песни случайно пересекутся. И не в пустом месте.

Лео подумал и выразил резюме своих размышлений коротким, но весьма многозначительным:

– О-у.

– Масштабы разрушений – на ваше усмотрение. Про жертв и не говорю.

– И все-таки, это просто поразительно…

– Поразительно у тебя чай вкусный. А зараза, которую мы дружно подхватили, штука серьезная, и относиться к ней лучше без лишнего восхищения.

– Ты не понимаешь… - он откинулся на спинку кресла и запустил пальцы в волосы, взлохмачивая воронье гнездо ещё больше. – Сама возможность такого слияния… И потенциальное развитие генетической линии…

Это сейчас было о детях? Чур меня, чур. В этом я точно участвовать не собираюсь. Слава богу, что возраст и состояние здоровья вроде бы не… Хотя, Лео же врач каким-то боком, с него станется. Попробовать, по крайней мере.

– На меня не рассчитывай.

– М?

– Если сейчас же не выключишь ученого, я встану и уйду. Подальше и навсегда.

– Дарли…

– Я сказала, ты услышал. Или нет?

И чтобы принять решение было легче, напомнила:

– Оприходованы мы оба. Так что, для своих друзей-профессоров ты теперь уже тоже не коллега, а…

– Лабораторная крыса.

По тому, как Лео выговорил эти два слова, можно было понять многое. Даже слишком. Словно в его прошлом уже было что-то похожее. Что-то с другой стороны решетки.

– Именно. А лично я против опытов, с животными и вообще.